Космикомические истории: рассказы

Попробуем спокойно проанализировать каждый элемент в отдельности: преследование есть, в сущности, сопоставление скоростей двух тел, которые перемещаются в пространстве, но поскольку мы убедились, что пространство не существует независимо от заполняющих его тел, то суть преследования — в изменении взаимного расположения этих тел. То есть именно тела определяют окружающее их пространство, и если это утверждение вроде бы противоречит тому, что происходит и со мною, и с моим преследователем, — ведь нам не удается определять ровным счетом ничего, никакого пространства — ни для преследования, ни для бегства, — то это потому, что речь идет не об отдельных телах, а о совокупности всех тел с их взаимосвязями, инициативами и колебаниями, рывками с места, световыми и звуковыми сигналами, кусанием ногтей и непрерывным яростным переключением скоростей: нейтральная, первая, вторая, предельная; нейтральная, первая, вторая, предельная…

Теперь, когда мы отказались от понятия пространства (думаю, и мой преследователь, изнывая от ожидания, пришел к таким же выводам) и понятие движения означает для нас уже не прохождение тела через ряд последовательных точек, а непоследовательные и беспорядочные перемещения тел, находящихся то здесь, то там, — теперь, возможно, мне удастся более спокойно относиться к тому, что мы почти не движемся, поскольку главное — то относительное пространство, которое образуется и изменяется вокруг моей машины и других машин колонны. В общем, каждая машина — центр системы связей, по сути дела, равнозначной всем таким системам, то есть машины взаимозаменимы, — я имею в виду и сидящих в них водителей, ведь каждый автомобилист вполне мог поменяться бы местами с другим автомобилистом, в том числе и я — с ближайшими соседями, а мой преследователь — с теми, кто вокруг него.

В подобных переменах мест могут быть выделены преимущественные направления: например, направленность движения нашей колонны, которая, даже когда реального продвижения не происходит, исключает возможность перемещения в противоположную сторону. А преимущественное для нас обоих направление — это направление преследования: в самом деле, единственный немыслимый обмен местами — это между нами, как и любой другой обмен, противоречащий ходу погони. Что доказывает: в этом мире, где все, казалось бы, взаимозаменяемо, отношения преследователя и преследуемого по-прежнему — единственная непреложная реальность.

Дело в том, что если каждая машина — при неизменном направлении движения и преследования — равнозначна любой другой, то свойства каждой могут быть присвоены и всем другим машинам. Тогда не исключено, что вся колонна состоит из преследуемых машин и каждая из них, подобно мне, мчится прочь от пистолета, зажатого в руке водителя преследующей ее машины. Точно так же можно допустить, что водитель каждой из машин колонны преследует водителя другой с целью убить его, и тогда внезапно центр города превращается в поле битвы или место бойни. Верно это или нет, но поведение машин вокруг меня, будь это верно, не отличалось бы от нынешнего, так что я имею право отстаивать свою гипотезу и, приписав одной машине роль преследуемой, а другой — преследующей, наблюдать за изменением их положения относительно друг друга. Помимо всего прочего, такая игра прекрасно скрашивает ожидание — достаточно истолковывать как эпизоды вероятного преследования любые перемещения машин в колонне. Например, сейчас, когда одна из промежуточных машин, увидев на стоянке незанятое место, принимается сигналить о своем желании свернуть налево, я, вместо того чтоб озаботиться сокращением дистанции между мною и моим врагом, вполне могу предположить, что это маневрирует один из массы окружающих меня преследуемых или преследователей; тогда мои до сей поры личные, субъективные переживания и страхи проецируются на других, распространяясь на всю систему связей, звеньями которой являемся мы все.

Промежуточная машина покидает свое место в среднем ряду не впервые; с одной стороны — стоянка, а с другой — чуть более быстрый правый ряд, похоже, обладают немалой притягательностью для машин, идущих позади меня. Пока я делал свои умозаключения, окружающее меня относительное пространство претерпело различные изменения. В какой-то миг и мой преследователь перебрался в правый ряд и, пользуясь его продвижением вперед, обогнал две машины среднего; тогда и я переместился в правый ряд; он вернулся в средний, и я следом — в средний, но мне пришлось одну машину пропустить вперед, а он, наоборот, три обогнал. Раньше эти перемены меня весьма встревожили бы, но теперь они интересуют меня главным образом как частные случаи в общей системе преследований, характерные черты которой я пытаюсь установить.