Космиты навсегда

— А я разве сказал, что он грузин? В августе 1961 года Титов на корабле «Восток 2» ломанулся в космический вакуум! А космонавтам сразу Звезду Героя на грудь привинчивают! Берегут их и холят, по китайским закусочным не таскают! Чтоб понос не прохватил на орбите, а то сам понимаешь, скандал космического масштаба!

— У вас поноса?

— Диарея у меня! Это у Титова понос межгалактический. И вообще! Подайте мне вашего главного расиста-управляющего!

— Наса управляюсяя не расиста!

— Да? Тогда он ревизионист китайский! — Я подергал сине-красные ленточки на своей руке. — Меня по указке КГБ какой-то дрянью накормили, и теперь меня пучит немилосердно! Позовите мне управляющего! Отравители!

Официант торопливо скрылся за какой-то дверью. Хорошо, если он побежал к управляющему, плохо, если сейчас из этой двери выйдут бойцы китайских триад и начистят мне за хамство морду своим кунг-фу… Однако этого не случилось, из двери вышел официант и предложил мне проследовать за ним.

— Наса управляюсяя Цинь Бао Цяо вас оцень здет.

— Ну… раз твой китайский оябун меня ждет, то веди.

— Цинь Бао Цяо не оябуна, оябуна в японская якудза бывает, а господина Цинь Бао Цяо — большая китайская мандарина.

— Китайская мандарина? Тогда тем более веди! — сказал я и отправился вслед за официантом.

Мы вошли в дверь, миновали недлинный коридор, поднялись по лестнице на второй этаж, и официант распахнул передо мной двери, украшенные резным орнаментом.

— Какого черта вы вытворяете в моем заведении! — без всякого акцента воскликнул толстый китаец, сидящий за массивным письменным столом. — Если хотите чачи, отправляйтесь в грузинский ресторан! Мало их, что ли?

— Я подло отравлен! — продолжил я паясничать, уж очень комично выглядел этот толстяк. — Может, мне обломится какая-нибудь компенсация? Например, гейша. Я как раз очень тяжело переживаю вынужденный разрыв со своей любимой женщиной, мне бы расслабиться…

— Это невиданная наглость! — воскликнул управляющий и хлопнул кулаком по столу. — К тому же гейши — это не китайские…

— Да знаю я, это японское национальное достояние... — устало сказал я и уселся на стул. — Простите мне эту дурацкую выходку, я к вам по делу, меня прислал Чикито Эль Дьбло.

— Вот как? — сказал китаец, откинулся на стуле и сложил руки на животе. — Ян Подопригора?

— Да, это я.

— Отлично. Пойдемте.

Цинь Бао Цяо повел меня куда-то вниз, потом мы покружили по лабиринтам коридоров и вышли к металлической двери.

— Нам сюда, — сказал китаец.

Мы вышли в хозяйственный дворик, огороженный массивным высоким забором и литыми воротами. Я поглядел на припаркованный посреди дворика микроавтобус.

— Далеко ехать? — спросил я.

Вместо ответа китаец с поразительной для его габаритов грацией скользнул в дверной проем и захлопнул дверь. Что-то тут нечисто! Я вытащил пистолет и снял его с предохранителя, а потом подергал дверь — заперто.

Двери микроавтобуса распахнулись, и оттуда выскочили люди в смершевских очках и направили на меня автоматы. Ловушка! Натуральная ловушка… Второй раз за один день! И опять меня Дьябло сдал! Эх, надо было пристрелить этого мучачо! Карапинга… пендехос…

— Бросай оружие! — скомандовали мне.

Их было пятеро, я прикинул свои шансы выбраться из этой переделки и пришел к очевидному выводу, что они равны нулю. Если я начну пальбу, то меня обязательно пристрелят, а перемахнуть через забор тоже не выгорит: во-первых, чтобы одолеть это препятствие, следует быть Джеки Чаном или Бэтменом, а во-вторых, даже если я и прыгну, то меня все равно запросто подстрелят. Все. Финита ля комедия… Приплыл.

— Бросай оружие! — повторили мне приказ.

Пистолет я не бросил, вместо этого я приставил его себе под подбородок. Живым не дамся! Все равно меня прикончат. Я недолго размышлял, застрелиться мне прямо сейчас или дождаться финальной сцены моего фильма — расстрела. В расстрельном подвале я еще никогда не был, было бы интересно посмотреть, но я решил застрелиться. Я весело жил, жил каждым днем, наслаждался каждой минутой своего существования, я не тратил времени зря… Хорошая была у меня жизнь, нескучная — это самое главное, — а теперь представился случай закончить ее красиво — драматически вышибить свои мозги и умные мысли на стену китайского ресторана…

Именно мысль о китайском ресторане сохранила мне жизнь. Я озадачился идиотским вопросом. Это ведь китайский ресторан! Мне стало интересно, что станет с моими мозгами, налипшими на стены? Сожрут ли их всеядные китайцы или просто ототрут и выбросят на помойку? Не хотелось бы, чтобы мои мозги слопал какой-нибудь любитель китайской диковинной жратвы или какой-то оголодавший китайский мандарин…

Пока я размышлял над этим вопросом, из машины вышел еще один человек, грузный, в форме офицера СМЕРШа, но без этих зловещих очков. Его я узнал сразу.

— Похмелини! — воскликнул я. Я так изумился, что даже застрелиться забыл.

— Бросай оружие, Ян, — сказал Похмелини, — не делай глупостей.

— Изыди, Иуда, — прошипел я.

— Почему Иуда? Вовсе нет. У меня работа такая. — Похмелини вытащил из кармана удостоверение и развернул его так, чтобы мне было видно.