Космодесант

Становилось заметно теплее – по ногам тянуло вытяжной вентиляцией из недр старого робота. Вообще, есть дома, которые сколько ни топи, нагреть невозможно, и даже в разгар лета там сыро и знобко; змиевский клуб относился, видимо, как раз к такому типу.

В окне мелькнула голова возвращающегося Ивана Алексеевича. Дима тоже заметил его и с громким щелчком что-то выключил у себя внутри. Поток теплого воздуха тут же пропал.

– Такая зануда! – заметил он вполголоса. – Сейчас заметит и будет читать мораль про экономию электроэнергии. Недавно оформлял я ему web-страничку в интернете – так замучил: то фон ему не нравится зелёный – мол, подумают про него – молодо-зелено; то быка ему не такого изобразил – не эту, значит, породу наше хозяйство разводит… А если я и не видал того быка никогда?!

Вошел начальник Голимый. Дима примолк и замигал светодиодами.

– Сегодня связи не будет! – сурово объявил с порога Иван. – Столб упал, провода порвало. Бригада уже выехала… Что-то тут душновато, – он открыл форточку и подозрительно взглянул на экран. Дима, широко улыбаясь, преданно смотрел ему в глаза.

– Так вот, в завершение нашего разговора – многозначительно сказал я Диме. – Того робота, которого мы оба имеем в виду, поймали на мелочи. Он жаловался, что ему не хватает памяти, а судя по потреблению энергии, у него её был огромный запас. И самое интересное, это никого особо не волновало.

Я поднялся.

– Благодарю за экскурсию, – сказал я Ивану. – Я никогда не проводил время более содержательно. Всё было очень и ещё раз очень. Не сомневаюсь, что в ближайшем будущем мы ещё услышим о змиевском дворце культуры.

Иван расцвёл.

Глава 4

– Одиноко стальная машина (я признаюсь вам, что это я) вычисляет в активном режиме тайный смысл своего бытия… – посмеиваясь, бормотал я застрявшие в памяти строчки, выходя из клуба на тёплую деревенскую улицу. Пока я разговаривал со старым роботом, прошёл и окончился короткий скупой дождь; низкие тучи редели и мчались вдаль, небо светлело и разъяснивалось; с огородов поднимался пар.

– Пшепрашам, то пан бул в того варьятского библиотекаря? – услышал я голос из-за спины. – Не верьте жодному слову! Не может створення чловека размышлять о сенсе жизни. В него нет души, бо бессмертную душу дае только сам пан Бог!

Я обернулся. Передо мной стоял тучный старый священник в потертой, но чистенькой рясе. Седая львиная грива и аккуратно подстриженная борода давали неожиданный эффект в сочетании со светлыми голубыми глазами в окружении густых черных ресниц. Затруднённое дыхание, посвистывая, вырывалось из его заплывшей жиром груди, мерно поднимая тяжёлый наперсный крест.

– Здравствуйте, святой отец, – сказал я. – Или лучше – Казимир Адамович?

– Я не свенты, бо суть грешен, яко все на земли, – живо отозвался священник. – То и называйте меня як вам лепше. Як праойтец наш Адам назвал всё по воле Бога, але створить жоднои твари не змог. Витам вас!

В моей практике не было богатого опыта общения с духовными особами. Несколько раз мне попадались какие-то ограниченные личности, которые на самый простой вопрос типа "почему католики крестятся слева направо, а православные наоборот?" не могли подобрать лучшего ответа, чем "потому, что так правильно" или "так уж сложилось исторически". Возможно, сейчас судьба наконец-то подсовывала мне шанс восполнить пробелы в моем религиозном образовании. По крайней мере, Дима давал местному иерею достаточно лестную рекомендацию.

Мы медленно пошли по улице в направлении захудалой церковки, неторопливо беседуя о Боге, о жизни и месте в ней человека. Отец Иоанн (таково было духовное имя Казимира Адамовича) оказался умным и оригинальным собеседником; он отличался детской открытостью и непосредственностью, ровным и тихим нравом. В нем уживались догмы обеих ветвей христианства; кое-какие допущения ислама мирно соседствовали с явно буддистскими взглядами; язык его вольно перескакивал с польского на русский, встречались вкрапления церковнославянского и латыни. Неожиданные фейерверки умозаключений были весьма занимательны и отчасти спорны, и это было увлекательно – но ни на йоту не приближали меня к решению моей основной задачи (кстати, я и сам весьма слабо представлял себе, чего же я все-таки хочу…). Я попытался натолкнуть его в разговоре на заинтересовавший меня вопрос о тумане.

Священник кротко взглянул на меня:

– То не есть тема для розмовы, проше пана, – мягко сказал он. – Як пан в змозе, нех забывае о тей клятей мгле. И тшимаеться якнадале од его. Бо не вшистко на свете од пана Бога, нехай заховуе нас Матка Боска… – он перекрестился. – Per ipsum, et cum ipso, et in ipso! – произнес он классическую формулу, ограждающую от нечистых духов.

– К сожалению, не всегда человек властен идти выбранным путём, – в тон отцу Иоанну ответил я.

– На то чловек мае вольность воли, – живо возразил священник. – за ктору потем даст одповедзь ойцови небесному.

– Но человек, идущий в темноте и нашедший фонарь непременно воспользуется им, если он не глуп. Я понимаю, что лучше ходить при свете, но не всегда и везде светло.