Космофлот: Война и миры (СИ)

— Тогда, летим! — тряхнул головой Аренк, и замер.

— Как? — спустя минуту решилась спросить Аритайя.

— Знаешь, я не летал раньше на звездных машинах, — протянул парень задумчиво, — но зато я ездил на муроках. И ещё плавал на льдине, — сказал, и едва заметно покраснел. Девушка-сенсорик догадалась: то плавание кончилось каким-то конфузом.

— И первое, что надо сделать, когда отправляешься в плавание на льдине — оттолкнуться от берега, — заявил Аренк, и, упершись, оттолкнул гофрированную «кишку» перехода. Та колыхнулась, и отошла, складываясь «гармошкой». В открытый шлюз тут же влетел вихрь едкого вонючего дыма с пеплом, но вдруг откуда-то с громким шипением ударили упругие струи воздуха, шлюз закрылся, дым и пепел исчезли.

— Фиксирую окончание посадки, — объявил невозмутимый «голос звездолёта», как только Аренк с Аритайей вышли из шлюза в коридор. — Предстартовая проверка. Все системы готовы полностью. Объявляется стартовая готовность. Просьба команде занять места в рубке управления.

— Я же говорил! — радостно воскликнул Аренк. — Эта штука обязана летать! Из уважения к предкам!

— Фиксирую готовность команды, — объявил всё тот же голос, едва Аренк и Аритайя сели в кресла. Они особо не выбирали, куда кому садиться — разницы между креслами на вид никакой не было. Кроме, конечно же, хрустального черепа — и парень и девушка, не сговариваясь, заняли места от него подальше.

— Классифицирую внешние условия, как не препятствующие старту. Старт! Начало разгона в плотных слоях атмосферы.

Рубка управления плавно покачивалась, никакой тряски или толчков. Привычная Аритайе перегрузка мягко вдавила в кресло.

— Эта штука летит! — громко выплеснула своё удивление Аритайя.

— Расчётная точка один — полёт нормальный, — ответил «голос звездолёта». — Повышенный пульс у членов команды. Просьба успокоиться. Все системы работают штатно.

Огненный шарик, плавно ускоряясь, поднялся из жерла древнего вулкана, и устремился в зенит — без видимых усилий и без лишнего грохота — лишь с шипением и свистом. Сказал бы кто деду Уохинтонкану, что для страта с поверхности планеты с плотной кислородной атмосферой применяют замкнутые контуры сверхпроводящей плазмы в термоядерном реакторе открытого типа — дед бы только рассмеялся. И чего себе думали древние?

— Вторая контрольная точка, выход на расчётное ускорение. Все системы работают штатно.

Превозмогая навалившуюся перегрузку, Аритайя достала из кармана ракушку космического моллюска, и уставилась на неё с удивлением. Удивлялась она, конечно же, не приборчику квантовой связи, нет. Удивлялась она себе. Ведь умная девушка, офицер наблюдения, достаточно осведомлённая о космических полётах. Как так получилась, что она взяла, и полетела на древней машине неведомого устройства, которой совершенно непонятно как управлять, в холодное, не прощающих ошибок космическое пространство? Ладно Аренк — он просто примитивный дикарь, свято верящий в записанные кем-то тысячу лет назад заветы. Но она?! И почему сейчас она так спокойна? Почему не чувствует никакого раскаяния в этой глупой выходке?

Время шло, древний космический корабль уверенно держал курс, Аритайя с удивлением всматривалась в себя. И увидела ответ. Она решилась на этот безрассудный полёт не сегодня, и не вчера, когда впервые узнала о крушении «Пера на ветру». На этот полёт она решилась ещё в тот день. Когда втискивалась, стиснув зубы от боли, в шлюз в ремонтном скафандре, ставшим неповоротливой обузой, и грозившим стать её гробом. Когда пыталась закрыть люк трясущимися ватными руками, не чувствуя боли в прокушенной до крови губе. А перед глазами всё стоял десантник кохи, и всё целился в неё из своего бластера. Перед глазами он всё ещё стоял живой, но всем своим существом сенсорика она переживала его агонию. А в ушах звучала песнь. Песнь человеков. Гремя огнём, сверкая блеском стали…

Ещё тогда она решилась на свой совершенно сумасшедший полёт. А неизвестная планета, принявшая несчастное «Перо на ветру» станет лишь первой остановкой.

Вацлав: Своя игра

Кольца Сатириуса, флагман эскадры четвёртого ударного флота

— Я Вас внимательно слушаю, господин лейтенант, — заметил начальник разведотдела четвёртого флота, капитан первого ранга, Андрей Егорович.

Вацлав угрюмо вздохнул. Это вот «господин лейтенант» было не к добру. Устав уставом, но промеж своих обращаться принято на «товарищ лейтенант» — традиция неписанная. Официоз же означает, что начальник сильно не в духе. Чего, собственно, и следовало ожидать после всех этих приключений с отпуском без одобрения непосредственного начальника, проникновением в пиратское логово, и побегом оттуда во время облавы.

Разговор происходил в кабинете начальника разведотдела, куда Вацлав явился представиться по случаю возвращения к службе из отпуска.

Андрей Егорович принялся было нервно барабанить пальцами по пульту перед собой, но спохватился, перестал, а затем и вовсе, крякнув, поднялся со своего ложемента, и встал прямо перед Вацлавом: