Космогенезис (космическая эволюция)

5. рассматривать дезинтегрированно каждую часть в отдельности (отдельно лепестки, пестик, тычинки, листья, стебель, клетки под микроскопом и т. д.).

6. Можем видеть его во сне (и даже ощущать запах).

7…

А что же 7 — седьмое?

Седьмое — это переходный мостик на … следующий, более высокий уровень познания, в котором уже будет участвовать первое невидимое или тонкое тело человека. Оно (а невидимых тел, кроме видимого физического с физическими органами чувств, возглавляемыми физическим умом, — шесть) также в своем распоряжении будет иметь шесть конкретных, но уже более совершенных инструментов познания, которые будут исследовать тот же цветок, но теперь уже его "тонкую природу", тот же цветок, но уже… другого мира. Здесь тоже есть свои шесть планов познания (или сознания), а седьмой снова станет мостиком на другой, более высокий уровень познания, ведущий к более совершенному телу, и т. д.

Таким образом, мы можем сказать, что в наших 7 телах есть 7 главных чакр, каждая из которых имеет 7 уровней или инструментов (органов) познания. Это мы тоже можем символизировать числом 777. Освоим каждый уровень сознания и закончится человеческое царство. Мы окажемся на пороге нового царства — полубожественного. Но и там в основе будет 777…

Думаю, можно сказать так: 777 — это символ Познания Мира сознаниями физического человека, астрально-ментального и духовного (или Огненного).

Так как, — пишет Елена Петровна в одной из работ III тома ТАЙНОЙ ДОКТРИНЫ, — Семь перекидывает мост с одного плана на другой, то психометр[170], смотрящий, скажем, на кусочек стола, существовавшего 1000 лет тому назад, увидел бы целый стол, ибо каждый атом отражает целое того, чему он принадлежал, в точности…

Вот вам и психическая аналогия современной технической голографии: в каждом кусочке голографической пластинки, на сколько бы кусочков ее ни разбили, есть отражение всего изображения. Это еще один повод для размышления о Едином во Множестве: о Числе Семь в семиста семидесяти семи, которое творит Вселенную…

И если мы сегодня не открыли эту тайну с семистами семьюдесятью семью замками, то все же времени не потеряли напрасно. [170]

Кое-что повторили из пройденного материала, кое-что новое узнали о священном Семь и его сочетаниях, кое в чем, конечно, ошибались и заблуждались, а кое в чем были похожи и на первопроходцев, пробирающихся сквозь заросли тропического леса.

В каждой мистерии, аллегорически раскрываемой, мы всегда должны искать не только лишь одно значение, особенно же в тех, где появляется число семь, и оно же, умноженное на семь или сорок девять.

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА, II т., стр. 708

Эти слова Елена Петровна Блаватская написала как бы между прочим. Но будем знать, что самая сокровенная тайна произносится самым тихим голосом. А пишется иногда даже между строк…

Беседа десятая ОТРАЖЕНИЯ В

ДУХ, МАТЕРИЯ, МЫСЛЬ

Когда я готовилась к беседе о Планетной Цепи, перед внутренним взором вдруг как вспышка возникла… большая буква , и тут же исчезла. Но информация, которую она с собой принесла, думаю, интересна. Правда, некоторые вещи мне не удается выразить словами, потому что словами и привычными понятиями можно выразить далеко не все, что чувствует человек.

Должна сказать, что, мелькнувшая в моем сознании, буква  была вовсе не статичной. Ее средняя линия двигалась. Вначале она была почти в самом низу, максимально распирая боковые стороны буквы, и размер ее был почти равен этим сторонам. И потому  была похожа на треугольник. Если бы буква  могла говорить, то она рассказала бы следующее: "Я — триединый символ — Дух, Материя и Разум. До появления меня из трех линий я была просто Единицей, одной Линией, Я была ЕДИНОЕ. Потом стала Двумя, потом Тремя. Мои боковые стороны — это Два Начала Природы — Дух и Материя, два луча, которые излучаются из общей верхней точки. Дух и Материя по мере их падения вниз постепенно разъединяются моим третьим аспектом — Фохатом, — этим живым огнем Разума".

КОГДА ЕДИНЫЙ СТАНОВИТСЯ ДВУМЯ, ТРОИЧНЫЙ ПРОЯВЛЯЕТСЯ И ТРОЕ ЕДИНЫ;

ЭТО НАША НИТЬ, О ЛАНУ, СЕРДЦЕ ЧЕЛО-ВЕКА-РАСТЕНИЯ, НАЗЫВАЕМОГО САПТАПАРНА.

Станца VII, стих 3