Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память

они видят корневое сплетение трав, белое нитевидное облако грибниц, опавший ковер листьев, фантики от конфет; ведь то, что над ними, – это линза, увеличительное стекло; и чьи-то подошвы или босые ступни, мир снизу, пролетающих птиц, облака, кружащиеся звезды, падающие снежинки, донышко водочной рюмки с черной макушкой поминального хлеба; пару сигарет, хрупкие зеленоватые стебли принесенных цветов

черную торопливую цепочку следов собаки-проводника

из пустой синевы распахнутого окна дохнуло ледяным порывом.

Отирая залитое кровью лицо, сотрудник поднялся, сделал несколько шагов, хватаясь за зеленые ускользающие потоки штор, опутавших его. Свесился в пустоту, перегнувшись через карниз.

Распластанная на асфальте фигурка…

Отсюда, сверху, она смотрелась как странный вопросительный знак. К ней уже кто-то бежал.

М-да… только и мог сказать Феликс Альбертович. – Интересное радио получается! В задумчивости взял карандаш, машинально и строго постучал им в какой-то точке расстеленного на столе плана, будто именно там находится некое сосредоточие загадок: – Не нравится мне эта тема с любителями звукозаписи. Там магнитофон, здесь магнитофон…

– Командир, что-то я не понял… – Гоша перевел на него встревоженный взгляд.

– Да что не понять! Наше последнее заседание, нашей «инициативной группы» у меня в кабинете, все записано от начала до конца! И распечатка есть. Где есть? Для тебя, Гоша, скажем так, в «компетентных органах», устроит? А знаю я об этом, потому что… Я ведь пытался тебе объяснить: есть такой информационный вирус. Но он не только внедряется в систему и разрушает ее, а может сидеть, где ему нужно, и все, что вокруг происходит, на ус наматывать, понял?

Феликс Альбертович машинально подкрутил свои пышные усы, но тут же отдернул руку, вспомнив, что на себе показывать не к добру.

– Однако вопрос: кому это понадобилось? Какой мы интерес представляем? Нет бы ловить по городу настоящих террористов – так они нашим «клубом по интересам» занимаются! Ну, скупаем мы определенные книги. А если скупим десять тысяч кассет с порнухой? Вон, все переходы завалены. И гусеничный трактор возьмем в аренду, и передавим всю эту дрянь?! – разойдясь не на шутку, директор все больше возвышал голос.

Гоша невольно отстранился от него:

– Командир, да что кричать-то? или вы это нарочно? на прослушку? думаете, и здесь стоит? – он был обеспокоен и быстрым ищущим взглядом окинул мастерскую. – А про эту запись… что кто-то вас в кабинете подслушивал, вы точно знаете?

– Точнее некуда!

– Вот оно, я так и подумал! – воскликнул рабочий школы в возбуждении. – Эта зараза оттуда идет! Из библиотеки! Из этого склада с книгами!

– Из библиотеки?! Что за бред ты несешь?

– Обижаешь, командир. Я открыл дверь в библиотеку, захожу, а там – моя лесенка! Стремяночка. Она древняя, разболталась, но мне привычная, в любое место затащить можно. Сколько времени прошло, я ее потерял. Да это Труд, когда внизу, в подвале все расчищали, он приказал ее выбросить. А сам не признается! Я все обыскал. Прихожу, а она там стоит. И приставлена так… чтобы дотянуться до вентиляционного короба, а он ведь в ваш кабинет идет. Жестяной, через него все слышно. И крышечка есть, а она сдвинута, приоткрыта была. Я сразу заподозрил неладное!

– Во-первых, как ты дверь открыл? Талдычишь, ключа нет, он только у экспедитора, который книги привозит! Но ты открыл?! Зачем тебе понадобилось?

– Да, ключа нет, он у экспедитора, точно. И поймать этого книжника никак невозможно. А уж что он там привозит, мы и не знаем. Но дверь открыл. У меня тысяча ключей накопилась за это время; подобрал подходящий, подточил. Мы в библиотеку давно еще, ремонт в вестибюле был, занесли «Золотую книгу выпускников». Где медалисты все записаны. Фотографии там их, адреса.

– Что это… Гоша… – от волнения Феликс Альбертович то и дело отирал взмокшую лысину платком. – Зачем тебе «Золотая книга выпускников»? По порядку, толком, можешь объяснить?!

– Э-э… зачем… – Гоша, в состоянии крайнего волнения, не знал, куда себя девать. – Ну, я… как бы… письма написал. И отправил. Двадцать штук. За сто часов. Это, мол, связь между прошлым и будущим, так сказано. И за четыре дня должно счастье привалить. Там, в бункере, не только магнитофон, а еще стол из ящиков сколочен, – рабочий школы перешел на шепот. – И на нем листок лежал

письмо