Космополис

Вспомнил, когда надел один носок. G. triacanthos. Знал же, что вернется, — и вернулось. Ботаническое название того дерева во дворе. Gleditsia triacanthos. Гледичия сладкая.

Ему стало получше. Он знал, кто он, и потянулся за рубашкой, одевался ускоренным маршем.

Торваль стоял за дверью. Они не встретились взглядами. Прошли к лифту, в молчании спустились в вестибюль. Он пропустил Торваля вперед — проверить участок. Надо признать, тот делает это хорошо — мягкая хореография галсов, четкая и ясная. После чего прошли по двору и на улицу.

Остановились у машины. Торваль указал на парикмахерские, что поджидали с обеих сторон, всего в нескольких ярдах. Затем его глаза остыли и замерли. Слушал голос в ухе. В миге ощущалось напряжение, направленное ожидание.

— Код угрозы синий, — наконец сказал он. — У нас потери.

Шофер придержал дверцу. Эрик не взглянул на него. Бывали времена, когда он подумывал, не посмотреть ли на шофера. Но пока так и не посмотрел.

Потерей был Артур Рапп, управляющий директор Международного валютного фонда. Только что на него совершили покушение в «Найки-Северной Корее». Всего минуту назад. Эрик смотрел, как это происходит снова и снова, маниакальными повторами, а машина тем временем ползла к затору на Лексингтон-авеню. Артура Раппа он терпеть не мог. Возненавидел еще до знакомства. Ненависть чистейших кровей, упорядоченная, основанная на расхождениях в теории и толкованиях. Потом они встретились, и Эрик возненавидел его лично и хаотично, что называется — от всей души.

Его убили в прямом эфире «Денежного канала». В Пхеньяне перевалило за полночь, он заканчивал интервью для североамериканских телезрителей после исторического дня, вечера церемонии, приемов, ужинов, речей и тостов.

Эрик видел, как на одном экране он подписывает документ, а на другом готовится к смерти.

В кадр вошел мужчина в рубашке с коротким рукавом и принялся бить Артура Раппа ножом в лицо и шею. Тот схватил мужчину и вроде как подтянул его ближе, как будто хотел сказать что-то по секрету. Запутавшись в микрофонном шнуре, они вместе рухнули на пол. Журналистка следом — изящная женщина, юбка с разрезом задралась и стала главнейшей точкой внимания.

На улице выли клаксоны.

На одном экране возник крупный план. Мясистое лицо Артура Раппа надувалось спазмами потрясения и боли. Напоминало жом чего-то растительного. Эрику захотелось, чтобы показали еще раз. Покажите еще. И показали, разумеется, и он знал, что показывать будут еще не раз — до глубокой ночи, нашей ночи, пока из образа не стечет всякое ощущение или пока все в мире не посмотрят, что уж раньше случится, но при желании посмотреть можно — в любое время, поиском изображения, хотя эта технология уже сейчас кажется гнетуще медлительной, — или можно вызвать на экран замедленную съемку изящной женщины и микрофона у нее в руке: как их затягивает ужасом, — можно сидеть не один час, желая выебать ее тут же, в кровавом вихре ножа, случайных частей тел, вспоротых сонных артерий, посреди отрывистых воплей бьющегося убийцы, у него к ремню пристегнут мобильник, и раздутых газообразных стонов умирающего Артура Раппа.

Авеню перегородил экскурсионный автобус. Двухэтажный, из-под брюха у него валил дым, а с верхнего уровня высовывались опечаленные головы — невозмутимые шведы и китайцы, их «бананы» набиты валютой.

Майкл Цзинь по-прежнему был на откидном сиденье, спиной к движению. Слушал репортаж о покушении, но к экрану не поворачивался.

Теперь Эрик смотрел на него — непонятно, молодой человек так сдержан из-за нравственной строгости или его безразличие настолько глубоко, что его не пробить музам, даже музам секса и смерти.

— Пока вас не было, — сказал Цзинь.

— Да. Рассказывай.

— Сообщили, что в Японии снижаются потребительские расходы. — Он говорил дикторским голосом. — Возникают сомнения в экономической стабильности страны.

— Ясно. Что. Я то же самое говорил.

— Ожидают, что иена увянет. Иена несколько провалится.

— Ну и вот. Видишь. Неизбежно. Ситуация должна измениться. Выше иена не может залезть.

К этому концу машины подошел Торваль. Эрик опустил окно. Окна по-прежнему приходится опускать.

Торваль сказал:

— Вкратце.

— Да.

— Комплекс рекомендует дополнительную безопасность.

— Ты не очень доволен.

— Сначала угроза президенту.

— Ты уверен, что справишься, что бы ни случилось.

— Теперь покушение на управляющего директора.

— Прими их рекомендации.

Он поднял окно. Как ему эта дополнительная безопасность? Ему стало свежо. Освежала смерть Артура Раппа. Грядущее падение иены придавало сил.

Он окинул взглядом мониторы видеотерминальных устройств. Они располагались несколькими уровнями на разных расстояниях от заднего сиденья — плоские плазменные экраны всевозможных размеров, некоторые прямоугольными гроздьями, иные одиноко торчали из стоек по бортам. Группа их выглядела произведением видеоскульптуры — представительным и воздушным, с возможностью видоизменения: каждая единица в ней конструировалась так, чтобы откидываться на вертлюге, складываться либо работать вне зависимости от остальных.