Космопорт, 2014 № 01 (2)

Приземлились на рынке, перед корчмой. Из-за дверей церквушки по ту сторону площади раздавался хриплый голос певчего, а жёлтый сельский пёсик с лаем вцепился в юбки Бабуси.

Та пнула псину под выпирающие рёбра и размашисто поддёрнула подол.

— Как-то сонно здесь… — произнесла, осматриваясь по сторонам. — Что-то мне кажется, Шимек, что надо бы их слегка расшевелить!

Сперва они шмыгнули на мельницу и выколдовали жучков во всю муку. Потом заморозили пиво в корчме, сбили копыто коню настоятеля, сломали ось в телеге володаря и подпустили вшей в праздничный парик Висенки. Шимек и не помнил, когда он в последний раз так веселился. На обед же заявились в ближайший городок, где в кабаке с дурной репутацией потребовали себе салат, вепря в охотничьей подливе, паштет с трюфелями и на десерт — малиновую пенку. Бабуся, не моргнув глазом, за всё заплатила серебром и приказала ещё добавить на дорожку три бутылки красного винца. В полночь пролетели над селом, пошатываясь на жерди и постреливая молниями. В конце всего Бабуся устроила над садом володаря град колдовских огней, а Шимек заржал, довольный, и облапил её ещё сильнее.

Утром парень проснулся в кровати Бабуси Ягодки. Было у него неясное чувство, что он провёл воскресенье не совсем по божьим заповедям, но всё же продолжал улыбаться глуповато и с удовольствием.

Встал, натянул портки, перекусил овсяным печеньком и творогом, которые Бабуся оставила у кровати, запил пивком. Со двора донеслось отчаянное меканье ведьминого козла.

— А, Шимек! — обрадовалась при его виде Бабуся, всё ещё в своём молодом образе. — Страшно мне надоел этот старый смердюх. Не видал там нож для убоя?

— Лежит в коморке. Сейчас наточу! — мстительно обрадовался парень.

Козёл, видать, уразумел, что ему светит, поскольку предпринял последнюю, отчаянную попытку вырваться. Но Бабуся держала крепко.

— Жаль, Керелько, — произнесла она несколько меланхолично. — Слишком уж ты опустился, и я с тобой вместе. Ты теперь даже как козёл ни для чего не годен, а мне бы пригодилась шкура на новый бубен, — и весьма умело ему перерезав глотку, принялась свежевать тушу. — И как можно так к животинке привязываться? — хлюпнула носом. — Столько лет мы вместе…

— Всему приходит конец, — глубокомысленно подвёл итог Шимек.

— Верно, — согласилась Бабуся. — Твоя служба уже закончилась, парень. В избе — приготовленный отвар из любавницы. Дашь ей выпить каплю в напитке — и дочка мельника твоя.

Шимек её вежливо поблагодарил, но от одной мысли о возвращении в село к обязанностям дворского свинопаса отчего-то охватила его ужасная меланхолия. Радости ради подумал о Ярославне, однако не помнил ничего, кроме того, как она орала на него — в колодце — и развлекалась с настоятелем. И становилось Шимеку всё грустнее и грустнее.

— Ну, так хряпнем на коня, — сказала Бабуся, предлагая ему стаканчик на прощанье.

Один превратился в два и три, потом — в бутылочку, потом — ещё в одну. Не пойми как снова оказался Шимек под периной Бабуси. В приливе решительности влил в её стакан отвар любавницы — и не несколько капель, но всю фляжку…

— Ох, дурачок ты мой! — заворковала нежно Бабуся Ягодка и погладила его по спутанным жёлтым кудряшкам.

Как нетрудно догадаться, Шимек так и не женился на Ярославне, дочке мельника. Зато перебрался в избушку Бабуси Ягодки (она страшно морщилась, когда он называл её так, и приказывала кликать по-простому, Ягной) и отказался от должности дворского свинопаса, чем вызвал неприкрытую враждебность володаря.

Бабуся внимательно следила, чтобы Шимеку всегда хватало свежего мяска на обед, любимых пирогов и прочих вкусностей. Сперва володарь был несколько раздосадован, но после того как Бабуся Ягодка проведала его, успокоился. И Шимек был уверен, что жена володаря, Висенка, приложила руку к преодолению сего сопротивления: в последнее время наследник Вильжинской Долины начал всё сильнее толкаться у неё в животе, а ведь всем нужна счастливая развязка, верно?

Однако не обошлось и без борьбы с клеветническими языками. Правда, Шимек не понял значения слова «прижопник», но во время первого самостоятельного похода в корчму пришлось ему начистить рожу одному-другому мужику. К счастью, Бабуся предварительно напоила его отваром, дающим силу девятерых мужчин, и он легко сумел поломать ребра Стругалу и отбить почки Мыши. С того времени люди относились к Шимеку уважительно и обходили стороной.

А Бабуся Ягодка щедро одаряла его счастьем — днём и ночью. Почти не видал её Шимек в ином обличии, нежели пригожей, красивой девицы. Только ночами, когда погружалась Ягодка в особенно глубокий сон, вновь становилась она мерзкой морщинистой старухой. В те минуты бывало ему несколько не по себе, но хватало ткнуть её локтём под ребро — и Бабуся тотчас превращалась в цветущую молодуху.