Космопроходимцы (вторая часть). Ксеноопера "Жнец, Швец, Игрец" (СИ)

При этом подумал: 'Поговорить с ним начистоту? Тогда прямо здесь, на лестнице, мало ли что будет там, наверху. А здесь никого и ничего'.

- Отдохнёшь? - участливо спросил Иосиф.

- Да. Надо поговорить.

Иосиф кивнул, прошествовал к боковому кубическому надолбу, пакет пристроил на ступени и уселся на него, изобразив собою басовый ключ. Глянул на Игреца: 'Ну? Говори, я слушаю'. Игрец думал начать издалека, но - свобода! - внезапно изменил решение, сказал:

- Я знаю, что с тобой произошло на Киноде.

Реакция Циммермана: удивление, страх (за пакет схватился! что там у него?) успокоение, заинтересованность. Реакция политерия: безразличие. Он и так знает? 'В пакете у Ёси рукопись, забрал с пересадочной станции то, что отстучал на машинке, догадался Игрец. А политерию безразлично, в курсе я или не в курсе. Возможно он вообще вне игры'.

- Там у тебя рукопись? - спросил Игрец.

Иосиф кивнул.

- Зачем она тебе? Ты же намертво связан с кинодским политерием.

- На тот случай, если порвётся связь, - с кривой улыбкой ответил Циммерман. - Я не хочу потерять единственное, что у меня из своего осталось. Кто ты и зачем тебя ко мне приставили?

- Это долго рассказывать.

Иосиф закрыл глаза. 'Когда трудно - закрывает глаза. Обращается за советом к политерию?' Иосиф заговорил, не открывая глаз:

- Можно обойтись без долгих разговоров. Если бы ты согласился передать память...

- Нет, - отрезал Игрец.

Иосиф открыл глаза. Зрачки во всю радужку.

- Почему? - мягко спросил он. - Не доверяешь мне?

Тёплая волна коснулась души Игреца и тут же отхлынула. 'Не лезь!' - Игрец, изо всех сил противясь расслабляющему влиянию, сквозь зубы выдавил:

- Полностью доверять можно только себе. И то не всегда.

Мелькнула мысль, показалась удачной. Игрец тут же спросил:

- Когда ты говоришь 'мне', кого ты имеешь в виду, Иосифа или кинодского политерия?

- Себя. Не интересен ты Ему, извини. Похоже, Его вообще ничего, кроме Него самого, не интересует. Его интересом сейчас подрядился работать я. Но Он поможет, если я попрошу.

- Спасибо, я подумаю над этим твоим предложением.

- Что тут думать?! - возмутился Циммерман. - Думает пусть Он, у Него получится лучше. Почему ты не хочешь?..

- Потому что память - единственное, что у меня осталось. Я не хочу, чтобы кто-то за меня думал. Это моя жизнь!

'Спокойно, Владимир Иванович, не переигрывай, - холодно осадил рататуя Игрец, - без пафоса, чутьё у него на фальшь отличное. У политерия'. Иосиф, кивая, ёрническим тоном негромко заметил:

- Обыденную жизнь наши слуги могли бы прожить за нас.

'Это я где-то уже слышал. Этот сказал - как его? - французское имя. Максимилиан. Жизнь? Её наши слуги могли бы прожить за нас. Он и говорил по-французски. Vivre? Les serviteurs feront cela pour nous. Так он сказал. Наверняка повторял за кем-то. Пыжился, желая произвести впечатление - я слишком много мыслил, чтобы снизойти до...'

- Я подумаю, - раздельно проговорил Игрец.

- Поду-умаю! - передразнил Иосиф. - Но что ты собираешься делать? Зачем тебя ко мне приставили?

- Ещё не знаю, что стану делать, но собираюсь узнать раньше, чем произойдёт то, ради чего меня к тебе приставили.

- Значит, сколько-нибудь точного плана действий у тебя нет.

- Плана действий? Я слишком много думал, чтобы снизойти до действия. Не это ли ты имел в виду, когда нёс чушь про обыденную жизнь и слуг?

В реплику Игрец вложил столько сарказма, сколько смог. Мера за меру. Иосиф как-то сразу сник. Ответил мрачно:

- Ладно, не язви. Всё-таки я не политерий, а живой человек.

- Даже слишком живой. Жизни в тебе более чем достаточно. Что ты там такое писал про шило в заднице?

Иосиф поёрзал на рукописи, ничего не ответил. Игрец кивнул и продолжил:

- Живость тебе понадобится, если... когда мы разыщем Быстрицкого.

Иосиф оживился:

- Эдика? Было бы здорово! Ты знаешь как его найти?

- Нет. А ты? - быстро спросил Игрец. Внимательно следил за Циммерманом, ждал: 'Спросит у Того или нет?'

К политерию Иосиф обращаться не стал. Бормотал, опустив голову: 'Ну да, ну да. Было письмо от него - я получил на пересадочной станции. Приглашал в Одессу. Сюда. Адреса не дал. Конспиратор. Что-то там ещё было про какого-то дюка. Про люк ещё. Совершенная чепуха, хохма в его стиле. Ну, ты же знаешь Эдика. Дюк... Люк...'

Взгляни на дюка со второго люка, подсказала Игрецу память.

- Взгляни на Дюка со второго люка: что он там делает, гадюка? - продекламировал он.

Циммерман воззрился на него с большим удивлением. Промямлил:

- Да-а... Так и было в письме... - Он чнова беспокойно поёрзал на драгоценной своей рукописи. - Я же, кажется, ничего не писал об этом. Откуда ты... И что ещё за дюк?

'Откуда-откуда... Хотел бы я сам понять, откуда вылез этот дюк, что за люк...' - с досадой подумал Игрец и ответил:

- Обыкновенный дюк, бронзовый. Герцог де Ришелье. Ему в Одессе поставили памятник.

- Где?

- Это близко, я покажу, если он по-прежнему там. Может и люк отыщется.

***