Космос, Чехов, трибблы и другие стрессы Леонарда МакКоя (СИ)

– Планета со своим божеством?.. – Кирк забарабанил пальцами по колену. Кивнул. – Ну, говоря твоими словами, если исключить невозможное, оставшееся будет истиной. А на ней что, вроде кремниевых форм жизни? Я слышал, такие есть где-то на границе квадранта.

– Вряд ли кремниевые. Состав атмосферы неподходящий.

– Тогда это вообще не поддаётся никакой классификации, – Спок ощутил, что тревога Кирка усиливается. – Ладно. Выберемся из этой задницы – остальные не такими огромными покажутся.

МакКой, вернувшись с тренировки (физнагрузки были положены каждому члену экипажа каждодневно), первым делом проверил оставленный на кровати падд. Восемь сообщений. Несколько с отчётами, одно из лаборатории с результатами эксперимента, ещё одно от Кирка и последнее, помеченное особым значком – от руководства флота. После этого значка шло ещё три цифры – означало, что файл сначала побывал в руках капитана, и только после разошёлся офицерскому составу.

Сев на кровать, Боунс первым делом занялся им. Личный код доступа, и на экране появились группы файлов с подписями. Зонды… планета, новое задание… распоряжение флота…

Пальцы замерли. Группа, обозначенная как «последние данные с ЮСС «Колумбия».

Боунс тихо втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Нет. Нет…

Руки не дрожали. Профессиональная деформация хирурга. Он просмотрел файлы. Снимки зондов. Целая «Колумбия», меньше и старше «Энтерпрайз», исследовательское судно. В целом состоянии. В целом. И – обломки. Куски корабля в полной темноте.

Горло сжало. Вечный страх – полётов, пустоты, смерти в пустоте.

Падд выпал из пальцев. Боунс не смотрел, что с ним.

Он медленно наклонился вперёд. Было ощущение, что внутрь влили жидкого азота. Всё смёрзлось, застыло, остановилось. Осознание никак не приходило. Рядом, около. И не помещается всё.

Эйвери

Ты

Тебя нет?

Нет

Сколько он так просидел? Система, не регистрируя активных действий владельца комнаты, приглушила освещение. Боунс боялся шевелиться. Надо было: вдохнуть глубже. Поднять падд. Пролистать снимки ещё раз. Убедиться.

Эйвери был на том корабле. Живой. И теперь его нет. Окончательно. Космос забрал, сожрал, разорвал, распылил. Осталась только пустота.

…Остаток ночи, ощущая боль в сбитых об стену костяшках, как единственную связь с живым миром, МакКой сидел за столом. В стакане выдыхалось едва початое виски. Боунс не мог пить. Дышать-то получалось с трудом.

Когда сработал будильник, он поднялся, смазал руки регенерирующей мазью, привёл в порядок мятую форму (и себя, насколько мог). Начиналась рабочая смена.

====== На ощупь чем-то на триббла похоже ======

Кирк носился, как в задницу укушенный, два рабочих дня плюс большую часть рабочего времени. Если бы не Спок, про ужины забыл бы совсем, а обедал бы бутербродами. Но старпом заботился о здоровье капитана – из архивов вытаскивал его чуть ли не силой, внимательно контролировал объём и скорость съедаемого. Совращал своим невозмутимым видом и прямой спиной.

Даже в таком бешеном ритме Кирк не мог не целовать, не хотеть его. Правда, спросить про обострённую эмпатию так и забыл.

На исходе второго рабочего дня Джеймс Т. понял, что подготовка к миссии завершена. Приборы, программное обеспечение, информационная база, моральная готовность экипажа. Даже одержимый своей «девочкой» Скотти чуть ли не шипел на него при попытке выспросить о состоянии двигателей.

Итого – экипаж вернулся к функционированию в штатном режиме, а информация о внезапно возникших из ниоткуда планетах ни в одной научно доказательной области не фигурировала. Невозможно, вроде как. Кирк даже связался (попросил Спока связаться) с профессорами Вулканской Академии наук, но и они в один голос утверждали, что возникновение из ниоткуда невозможно.

– Если планета как цельное образование возникла в определённой точке пространства, – подытожил Спок, снимая гарнитуру, – значит, она исчезла в другой точке. Других вариантов нет.

Оставалось ждать прибытия на базу и хоть какой-то дополнительной информации.

Паша очень старается вести себя как обычно. Реагировать на шутки Сулу, проверять курс искомой планеты – это было очень важно, поскольку своей орбиты у неё не было. Она дрейфовала, повинуясь какому-то остаточному импульсу, а периодически её траектория должна была сдвигаться под воздействием гравитации встреченных планет и звёзд. Правда, столкновения с метеоритами предугадать было невозможно, а информации от зондов ждать было нельзя.

Приходилось корректировать предполагаемую траекторию, ориентируясь на карту нужного квадрата, плюс учитывать информацию о звёздной обстановке.

Это занимало время. Следить за тем, чтобы корабль шёл чётко по просчитанному курсу, тоже занимало время. Общение с Сулу занимало время.

А Паше было плохо. Хотелось не находиться на мостике в альфа смене, а сидеть в своей каюте и бездумно листать электронные книги. Или смотреть в люк – холодное чёрное пространство космоса занимало его с детства. Взаимодействовать с другими людьми, делать вид, что всё в порядке, было слишком тяжело. Это давило, лишало воздуха, заставляло внутренне сжиматься.