Космос

Потом были другие объекты и инсталляции. Но постепенно перестал у меня в руках взрываться рояль, перестали шорохи, крики души смолкли, как на Украине, сидишь себе в белой мазанке, ночи звездные, под окном коты поорут-поорут и перестанут. Так и все перестало в доме моем. Даже слезы недопустимы и непонятны. Так-то вот. Вот тебе и общий живот!.. Хотел, чтобы все были сосуд, а теперь даже волосы не растут.

…поднимает голову и произносит в темноте свое имя. Осталось так мало времени. У девушки высокая температура. Она ничего не успеет.

Э С Т А Ф Е Т А

Вот конкретный пример к тому, что я сейчас сформулировал. Передо мной замкнутое пространство листа. Неужели я сейчас снова буду писать здесь всякую ерунду?! Почерк у меня сегодня чужой. Вот, уже началось. Я сам поставил себя в неловкое положение. Не то. Не то!

Сейчас я подсчитаю, какую часть листа я уже израсходовал, не считая последнего предложения; по крайней мере, до деепричастного оборота, который вот… закончил. Так вот. Черт! К чему эти словосвязующие конструкции. Подсчитал. Одна четырнадцатая несколько минут назад, но спустя секунд тридцать — уже одна шестая. От какой части? Вот. Я уже зачеркнул первое словосочетание, и, более того, исправил род слова «первое», потому что сначала вместо «первого словосочетания» была «первая фраза», хотя падеж, мой вечно виноватый падеж сохранен. Секунды три, сейчас уже четыре, пять, шесть… в слове «падеж» зачеркнул точки над «е». Дописал букву «д» в предлоге перед закавыченным Е. Первый раз зачеркнул, когда, подсчитав, что исписал уже шестую часть листа, вспомнил, что СССР тоже занимал шестую часть суши.

Куда тороплюсь?! Знаю. Теперь уже никто не узнает сколько исправлений будет дальше, в ходе моей эстафеты. Этот листок я сделаю вещью в себе. Никто из вас не сможет сказать с какой-либо определенностью, не вычеркнул ли я чего из первоначального варианта соития текстуального две-три фразы назад! Все, что вы сейчас читаете или слышите — это ничего. Ничего-ничего. Мне наскучило что-то всё. Я исписал листок почти с одной стороны целиком. Между каждой строкой этого текста умещается литературная классика различных народов. Надо только обнаружить хвост переплета. Первого переплета. Вытянуть все его тело, разорвать страницы или поджечь, или… поставить на полку. У букв «а», у моих букв «б» (поразительно! Хотел написать «а», а написал «б») не хватает хвостов. Им не хватает хвостов. Вот и моя ерунда приобретает метафизическое значение. Осталось уже меньше, чем произошло. Хотя, среди моих возможностей есть вариант уничтожения первичных строк двугорбой литературы 1 (цифра 1 — сноска, что-то говорящая об образе двуспинного животного, кое, на самом деле совокупляющиеся мужчина и женщина; соответственно, средняя гомосексуальная пара, совокупляющаяся в анус одного из участников игры, не похожа на животное о двух спинах) и заполнения их строками литературы вторичной. Эстафета моя! Сколько я вспомню всего, когда закончится этот бег или… падение? Куда? На самом деле, последнего вопроса я не поставил. Флажки мои близко. Я вижу розовую бечевку. На замороженном языке написано «финиш».

Да! Кажется, первым словом и был возглас, обозначавший мельчайшую единицу речи. Это было слово «слово». Это было «было». Лошади в мыле. Если бы сейчас появился сюжет, конца листочка я достиг бы в несколько раз быстрее. Коэффициент ускорения связан с некоторыми величинами, о которых я ничего не знаю. Это начинается уже с того, что я не могу закончить эту фразу! Но, судите сами! Я открываю сюжет, а вы вычисляете влияния и считаете факторы, обуславливающие увеличение скорости… Сейчас начнется сюжет. На… нет… но… да… Но напоследок я бы хотел бы откровенен быть. (Ах, не то! ничего не исправить! Конец так близок, Мне уже ясно, чем я закончу. Постановка знаков авторская. Время — 45 секунд (пишу цифрой)) Ах, извините минут. Лекция.

Арсений Дежуров. Опыты о романтизме. Всплывает имя Лауры. Я даже не могу закрыть скобки. Осталось полторы строчки. Боже мой, нельзя остановиться! Екатерина медленно… поднимает голову и произносит в темноте свое имя. Осталось так мало времени. Она ничего не успеет.

12. Холод также бывает в Боге не по тому образу, а как прохлада зноя, укрощение духа, восхождение или движение духа.

13. Заметь здесь глубину: Бог говорит у Моисея, давая закон сынам Израилевым: Я гневный Бог ревнитель на ненавидящих меня; и далее Он называет себя также Богом милосердным для тех, кто боятся Его.

14. Теперь возникает вопрос: что же есть гнев Божий на небе? гневается ли Бог в самом себе? и как бывает Бог разгневан?