Коснусь тебя (ЛП)

Я выдохнул, изо всех сил стараясь сдержать сердцебиение, и снова прицелился, изучая все позади Федерико и все впереди. Я должен был убедиться, что учел все, на случай, если мне придется сделать выстрел.

Выстрелы разорвали воздух, эхом отражаясь от высоких зданий.

— Господи, черт, — воскликнул Джонсон. — Позиция нашей наземной группы скомпрометирована.

Разразился хаос. Это был настоящий хаос: люди Федерико потянулись за оружием, Гранит и его люди вытащили свои пистолеты.

Это было решение, которое человек в моем положении должен был принимать раз за разом. Где мне укрыться? Что теперь стало моей главной целью? И ответ всегда зависел от сценария, от разворачивающейся перед вами сцены. Что или кто представлял наибольшую угрозу. Сражение? Или разжигатель войны?

Федерико оттащили в Бентли, и я все время держал его под прицелом, заглушая выстрелы и ругань. Я сосредоточился на своем дыхании, не слушая ничего, кроме биения своего сердца, руки были спокойны, а палец твердо лежал на спусковом крючке. Все, что мне было нужно, — это та доля секунды, когда у меня будет четкий выстрел.

Один из его людей открыл заднюю пассажирскую дверь, пригнувшись, чтобы дать мне то, что мне было нужно. Одно. Блядь. Мгновение.

Я не колебался. Я знал, что, если мы не возьмем этого ублюдка сейчас, он уйдет навсегда. У меня больше никогда не будет такого шанса. Так что я воспользовался им. Задержал дыхание и нажал на курок.

Я моргнул.

Я выдохнул.

И Федерико был мертв.

ГЛАВА 19

Ной

То, что я был бывшим морпехом, не было ложью. Я был морпехом, хотя и недолго. Но я был им, пока вербовщик не решил, что мои таланты больше подходят для спецподразделений ФБР. Сказать, что ты бывший морпех, было проще. Это не вызывало столько любопытства и вопросов.

Сиенна проглотила немного вина.

— Так вот что означает эта татуировка. Орел на спине?

Я кивнул, затем поерзал на своем месте.

Она вскинула бровь.

— Ты не любишь говорить о себе, не так ли?

— Нет, не особо.

— Почему?

— Спросить меня, почему я не люблю говорить о себе, значит практически попросить меня рассказать о себе.

Она откусила еще кусочек пиццы, с любопытством разглядывая меня, пока жевала. Я мог бы распаковать весь свой багаж прямо здесь, прямо сейчас. Я мог бы выплеснуть все, рассказать ей всю свою гребаную историю и назвать своих демонов по имени. Я мог бы сказать ей, что жизнь — это пиздец, и что не бывает сказочного или счастливого конца. Что, как бы ты ни старался, на какие бы жертвы ни шел, вселенная в любой момент может обернуться против тебя и разрушить весь твой мир. Я мог бы пойти на все и испортить все ее взгляды на жизнь, сказав ей, что счастье можно превратить в оружие в мгновение ока, уничтожив тебя в ту же секунду, когда оно будет потеряно. Люди, которые говорили, что лучше любить и потерять, чем не любить вообще, не знали, о чем говорят. Я бы все отдал, чтобы стереть каждую секунду своей жизни, проведенную в любви к кому-то. Стереть каждый момент, когда мое сердце было полно, а жизнь завершена. Я бы предпочел не иметь воспоминаний, чем ходить с засохшим сердцем.

Сиенна прочистила горло, сделав глоток вина.

— Давай сыграем в игру.

Заинтригованный, я поднял бровь.

— В какую игру?

— Я говорю две вещи, а ты должен выбрать одну из них.

— А если я не хочу выбирать ни одну из них?

— Тебе придется.

— Но что, если я не хочу?

Она нахмурилась.

— Теперь посмотри, кто ведет себя как двенадцатилетний?

Я постучал пальцем по столу, изучая ее.

— Ладно.

— Отлично. А теперь, — она заправила волосы за уши, — ночь или день?

— Ночь.

— Кофе или чай?

— Кофе.

— Деньги или любовь.

Мое сердце икнуло.

— Деньги.