Кости холмов. Империя серебра

Железные латники доказали свою полезность, когда Ландау с Конрадом Тюрингским взяли ворвавшихся в лагерь монголов в клещи и постепенно оттеснили обратно к брешам в стенах. Бились они с праведным гневом, и теперь уже у монголов не было места, чтобы увертываться от их мечей. Бела завороженно смотрел, как тевтонцы загораживают одну из брешей своими конями, прикрывшись от стрел щитами. Но вот Йозеф Ландау получил удар. Его голова склонилась на грудь, а конь прянул в сторону. С минуту ливонец еще держался, но затем, раскинув руки, упал вниз, в утоптанную грязь. Из-под шейных пластин доспеха струилась кровь, хотя раны видно не было. Судя по всему, он медленно задыхался в своей броне, а его тело уже огибали и переступали бегущие.

Пешие воины подхватывали и, поднатужившись, укладывали упавшие мешки, отстраивая стены заново со всей возможной быстротой. Монголы, видимо получив очередной приказ, снова накатили волной, подъезжая на своих лошадях вплотную к стенам и перепрыгивая через них. Стоило им приземлиться, и их тут же приканчивали лучники, которые давеча обстреливали мост. Бела вздохнул свободнее: угроза неминуемого разгрома отступала. Стены худо-бедно подлатали, враги теперь бесновались снаружи. Они тоже понесли существенные потери, хотя и несопоставимые с потерями короля. Хвала Господу, что лагерь выстроен обширный и в нем может укрыться бо́льшая часть войска.

Король Бела озирал груды мертвых тел и лошадей, что образовали внутри лагеря чуть ли не вторую стену. Все они были утыканы стрелами, кое-где еще было заметно шевеление. Солнце успело взойти высоко. Это сколько же времени миновало с начала вражеского приступа? Представить сложно.

С высоты своего коня Бела видел, что монголы все еще теснятся возле стен. Между тем в лагере имелись всего одни ворота, и король на случай очередной вражеской атаки незамедлительно послал туда лучников. Он смотрел, как Конрад Тюрингский выстраивает там в колонну рыцарей. Вон они уже опустили забрала и приготовили копья. По крику магистра ворота распахнулись. Почти шесть сотен железных всадников дали шпоры своим коням и вихрем понеслись наружу. Бела подумал, что назад они не вернутся.

Беле достало прозорливости выставить на все стены лучников с полными колчанами. По всему периметру защелкали луки. От утробных воплей снаружи сердце взволнованно билось. Тевтонцы свое дело знали: сквозь ряды монгольской конницы они прорывались с напором и скоростью, с криками и воплями рубя врагов за стенами лагеря. Бела едва сдерживал страх. Внутри лагеря царил хаос: оказалось, что изрядную часть королевского войска уничтожили еще во сне.

Едва Конрад Тюрингский атаковал противника, как крики и гиканье монголов мгновенно смолкли. По спине Белы пробежал холодок. Отсюда ему не уйти. Он здесь заперт и погибнет вместе со всеми.

Минула, казалось, вечность, прежде чем тевтонский магистр влетел сквозь ворота обратно. От сверкающей колонны из шестисот рыцарей осталось восемьдесят, в лучшем случае сто воинов. Те, кто возвратился, были окровавлены и измяты. Некоторые едва держались в седле, а из их доспехов торчали стрелы. Венгерские конники смотрели на тевтонцев с благоговением. Многие спешивались, чтобы помочь рыцарям слезть с седла. Бородища Конрада Тюрингского стала ржавой от крови. Он походил на некое темное божество, его голубые глаза смотрели на короля венгров с яростью.

Беле нужен был совет, что делать дальше, и на тевтонского льва он взирал словно беспомощный олень. Тесня толпу конем, Конрад Тюрингский мрачно проехал мимо.

Бату, отдуваясь, скакал к Субудаю. Орлок стоял возле своей лошади и с невысокого гребня, что тянулся через поле боя, наблюдал за битвой, начатой по его приказу. Бату ожидал, что Субудай будет разъярен тем, как прошла атака, но тот неожиданно встретил его улыбкой. Темник отколупнул от щеки присохший комочек глины и неуверенно улыбнулся в ответ.

– Те рыцари производят впечатление, – промолвил он.

Субудай кивнул. Он видел, как бородатый великан отбросил его конников. Из-за близости к стене монгольские воины оказались чересчур скучены и во время атаки латников не могли маневрировать. Внезапный бросок противника, сражавшегося яростно и слаженно, ошеломил монголов. Латники прорубали в гуще воинов проход, как неутомимые мясники, мгновенно смыкая свои ряды в тех местах, где кого-то из них вырывала из строя монгольская стрела. Каждый из их павших унес с собой двух-трех монгольских конников. Кое-кто из латников сопротивлялся даже лежа, пока его не удавалось убить.

– Теперь их уже не так много, – отметил Субудай, хотя атака несколько поколебала его уверенность.