Кости холмов

Тумены быстрее двигались через горы, оставив позади самую сложную часть лабиринта. Чингис гнал их без остановки, и под его взглядом люди открывали новые горизонты собственной выносливости. Никто не хотел объявить привал первым. Спали всего по нескольку часов в сутки, и порой воины дремали прямо в седле, пока те, кто еще бодрствовал, вели их лошадей.

За скалистыми склонами и ущельями монголы вышли на верный след, оставленный тысячами людей и лошадей. Сохнущий на солнце конский навоз, как и человеческие экскременты, день ото дня становился свежее, собирая на пир полчища мух. В туменах все понимали, что враг уже близко. В присутствии хана воины жаждали отомстить за поражение при Первоне. Они не смогут оплошать снова, когда Чингис будет смотреть на них. В глубине души Чингис верил, что Хачиун провел бы войска через горы и без него, но хан правил народом и не мог переложить выполнение стоящей задачи на кого-то еще.

Преодолевая тысячи миль, новости каждый день приходили по цепочкам связных. Времена, когда войска двигались в одиночку и не поддерживали никакой связи, канули в Лету с завоеванием Хорезма. Редко бывали дни, когда двое или даже четверо запылившихся гонцов не доставляли вести из Самарканда, или из Мерва, или из других городов, лежащих еще дальше на запад. Монголы оставили глубокие следы на песчаных землях страны мусульман.

Поток информации одновременно и радовал, и беспокоил Чингиса. Он возмужал в те времена, когда отряд налетчиков мог незаметно перемещаться по земле, никому не давая отчета. Теперь же на него сыпались проблемы, которым не находилось решений, и подчас Чингис сожалел о том, что не взял с собой Тэмуге, чтобы возложить на него подробный разбор донесений и принятие мелких решений. Хан узнал, что афганский город Герат выдворил монгольский гарнизон, сохранив воинам жизнь. Другой город, Балх, закрыл ворота и отказался уплатить годовую дань. Империя хана давала трещины, но он пока не мог с этим ничего поделать. Первейшая задача состоялав том, чтобы найти и уничтожить врага, возродившего в однажды завоеванных городах веру в собственные силы.

Но придет время, и хан напомнит бунтовщикам об их обязательствах перед ним.

Семь туменов двигались с возрастающей скоростью, подгоняя людей и запасных лошадей. Джебе проводил смену лошадей каждые два дня, и с каждой сменой у воинов появлялись новые силы, как только всадники чувствовали под собой отдохнувших, крепких животных. Подростки скакали вместе с обозом позади войска, но Чингису не было до них дела, пока Джебе не привез двух мальчуганов, подъехав прямо к нему. Мальчишки были до того грязны, что Чингис поначалу не признал их. Мальчики всегда сопровождали войско в походах, но эти были уж слишком маленькими. Мальчишки бегали на посылках у воинов, а те, что постарше, могли бить в барабаны, когда войско вступало в битву.

Один из мальчиков улыбнулся, и Чингис замер от неожиданности. Мунке сидел в седле перед Джебе, а Хубилай выглядывал из-за спины темника. Дети были полны неукротимой мальчишеской энергии, тощи, как крысята, и черны от пыли и жгучего солнца. Однако одного недовольного взгляда Чингиса хватило, чтобы улыбка моментально исчезла с их лиц. Затем хан немного смягчился, вспомнив о тех временах, когда весь мир казался ему самому одним большим приключением. Мальчики были еще слишком малы, чтобы отправиться в подобное путешествие, и Чингис подозревал, что их мать Сорха-тани спустит шкуру с их задниц, как только дети появятся дома. Интересно, знал ли Толуй, их отец, о том, что сыновья находятся здесь? Чингис сомневался в этом.

– Что прикажешь с ними сделать? – спросил Джебе.

Его глаза светились задорным огоньком, и оба мужчины обменялись веселым взглядом. Детям не было велено оставаться с их матерью. Никому в голову не пришло дать такое распоряжение двум совсем еще маленьким сорванцам. Они не имели ни малейшего представления о том, какие опасности окружали их деда. Нахмурив брови, Чингис принял серьезный вид.

– Я не видел их, генерал, – ответил он.

В глазах Хубилая мелькнул проблеск надежды. Чингис отвернулся, решив не подзадоривать маленькое личико с засохшей соплей между носом и верней губой. Джебе кивнул, чуть улыбнувшись уголком губ.

– Слушаюсь, великий хан, – ответил он и повернул назад, чтобы отвезти мальчишек к табуну запасных лошадей.

Чингис украдкой улыбнулся. В роли деда он как будто был счастливее, чем когда-то в роли отца. Во всяком случае, Чингис так считал, не слишком забивая себе этим голову.