Кости мотылька. Книга 3. Все еще жив

— Отлично, — Ольтея потёрла руки ладонью о ладонь. — Теперь немного подождём, чтобы он умер. Ну и чтобы изобразить процесс допроса. А потом… вы знаете, что делать.

Некромант вытащил Огненную сферу и кивнул. Это место должно обратиться пламенем и прахом.

Но прежде чем кто-либо успел хоть что-то сделать, тело Силакви странно изогнулось и хрустнуло, а потом начало испускать волны тускло-зелёного света. Взгляд Ольтеи сумел рассмотреть, как забилась вена на его шее. Вот только у Киана было остановлено сердце! Сердце! Он не мог очнуться сам по себе!

Однако высшая сион не успела даже дёрнуться, ибо застыла в пространстве, вместе с остальными.

Лишь один человек мог двигаться в тускло-зелёном свете, где, как в паутине, замерли оба мага и женщина.

— Признаться, — щёлкнул жрец шеей, — я до последнего думал, что весь этот отвратительный спектакль, который показывает лишь прогрессирующее слабоумие, затеяла Милена, — он слабо улыбнулся, неторопливо разминаясь. — Но за процессом стояла ты. Похвально, — кивнул мужчина. — А самое смешное — ты ведь попала точно в цель.

Силакви подошёл к ней ближе, заглянув прямо в глаза.

— Это сила бога, девочка, — произнёс он. — То, что ты сейчас ощущаешь. Я могу не только общаться с ним, но и пользоваться его способностями. Самой каплей, в отличие от императора, но этого достаточно. Хорес… умеет запечатывать. Всё, что только можно представить. Даже время. Даже пространство. Даже смерть, — Киан усмехнулся. — Именно таким образом я оставался в сознании и слышал ваш разговор. Даже жаль, что было сказано так мало. Но ничего… у нас ещё будет время.

Силакви бросил взгляд в сторону запертой двери, а потом снова на Ольтею.

— Можешь не пытаться сопротивляться. От подобного не спасёт ни Слеза, ни амулеты. Потому что магия, какая бы она ни была — низшая форма искусства. Высшая же — божественная мощь. Именно поэтому мы, люди, сколь бы высоко не забрались, всё равно будет уступать богам.

Ольтея не могла говорить, имея возможность лишь испуганно смотреть, словно кролик перед удавом.

— Ты спрашивала «зачем»? Это очень просто. Долгое время я считал… и до сих пор считаю, — поправился он, — что Милена притупляет стремления Дэсарандеса к спасению этого мира. Из-за неё он ходит окольными дорогами, в то время как ему следует идти напрямик. Эта девка делает его слабым, отчего ставит весь план под угрозу, — нахмурился он. — Но я не планировал её убивать. Нет, я всего лишь думал управлять ею, что неплохо начало получаться, до определённого момента. И даже когда она стала брыкаться — по твоей, как я сейчас понял, вине — я всё равно был терпелив, не желая ей вреда. Это знает и бог, — жрец посмотрел вверх, — и Дэсарандес. Я искренен в своих стремлениях, более того, я даже имел на этот счёт разговор с самим Хоресом.

«Этого не может быть!» — в ужасе бился внутренний голос Ольтеи.

— Скажи же мне… — Киан дотронулся рукой до щеки женщины, даруя ей возможность говорить, — что сделал бы любой ребёнок, если бы мог понять своего отца?

Ольтея моргнула. Может, ещё есть шанс?..

— Это зависит от отца… Вот ответ, который ты хочешь от меня услышать, — сухо произнесла она.

— Нет. Это и есть ответ, — отстранился Силакви.

— Я всего лишь хотела помочь ей! — крикнула Ольтея. — Неужели ты думаешь, что мы разные? Что, как и отцы, одни из нас могут быть хорошими, а другие плохими⁈

— Я знаю это, — ответил Киан. Жрец смотрел на женщину, как на щенка в мешке, которого вот-вот бросят в реку. — Лишь теперь я понял это до конца. Милена — слабая девочка, которая нуждается в помощи. И ты сумела влезть к ней в душу, создав там иллюзию той, кем не являешься. Я же, тот, кто и правда хотел навести порядок во всём том бардаке, который творится в Империи, оказался не у дел. Под подозрением! И теперь, когда Милена отчаянно нуждается в моём совете, она боится и ненавидит меня.

Спустя некоторое время, стоя в раздумьях, мужчина хмыкнул.

— Это ведь ты убила Хиделинду, верно? — спросил он.

Всё, что могла теперь сделать Ольтея — просто стоять и дышать. Никогда за свою жизнь женщина не испытывала такого ужаса, как сейчас. Её охватило ощущение слабости, как будто она была столбом воды, который вот-вот рухнет и растечётся в тысяче жидких направлений. Чувство сковывающего напряжения, как будто внутренняя лебёдка наматывала каждую нить её сущности и каждую жилку.

В каком-то роде она даже находила это любопытным — как и само это неожиданное любопытство.

Но через краткий миг её внимание привлекло иное — маг. Каким-то образом один из версов — тот самый некромант! — умудрялся двигаться! Медленно, едва заметно, но двигаться!

«Почему? Как? — думала Ольтея. — Неужели это и правда божественная сила? И если да, то выходит, что маги и правда получили дар Хореса? Поэтому могут противиться происходящему⁈»

— Сумма грехов, — продолжил говорить Силакви, стоя спиной к колдунам и не замечая их действий. — Нет ничего более благочестивого, чем убийство. Ничего более абсолютного.