Кости: внутри и снаружи

Марш и Коп постоянно осыпали друг друга упреками. Сначала все ограничивалось научными кругами, где их взаимная ненависть была общеизвестна, но со временем желчь отношений двух ученых выплеснулась на первые полосы газет, наполнив их страницы обвинениями в плагиате, финансовых махинациях и надувательстве. Перед смертью Коп завещал свой череп науке. Он хотел, следуя моде тех лет, определить размер своего головного мозга и надеялся, что Марш последует его примеру и проиграет по этому параметру. Соперник на это не пошел. Каким бы ни был объем мозга у каждого из палеонтологов, эго у обоих было раздуто вне всякой меры.

И все-таки какое наследие они оставили! В начале их деятельности в Северной Америке было известно всего восемнадцать видов динозавров. К этому числу они добавили более ста тридцати видов, пусть и не каждая поспешная классификация прошла проверку временем. Марш составил знаменитое первое описание трицератопса и стегозавра. Ученые не преминули назвать множество видов в собственную честь, их коллеги поступали так же из уважения к тому или другому. В совокупности Марш и Коп привезли на восток США для исследования и демонстрации тонны образцов. Коллекция Марша сейчас находится в Смитсоновском институте и Йельском музее естественной истории Пибоди, коллекция Копа – в Академии естественных наук в Филадельфии. Несмотря на взаимную ненависть, Коп и Марш навсегда изменили восприятие, содержание и значение музеев естественной истории. Кто вышел победителем из «костяных войн»? Мы с вами.

После того как в 1824 году Уильям Бакленд описал динозавра, охота за ископаемыми вышла далеко за пределы Северной Америки и Европы. Изучение обнажившихся пластов породы в Южной Америке, Африке, Гренландии, Пакистане, Антарктиде и Китае позволило значительно увеличить число определенных и классифицированных вымерших видов. Это помогло лучше понять связи между динозаврами и птицами, а также пути эволюции человека, которыми занимается палеоантропология.

Если некоторые палеонтологи были странными и воинственными людьми, то палеоантропологи любили строить гипотезы и спорить даже по поводу одного зуба, окаменевшего фрагмента черепа или челюстной кости. Но и в этой специальности не обошлось без эксцентриков. Взять хотя бы Роберта Брума – врача, который в начале XX века стал палеоантропологом. Если у него умирал пациент, он мог закопать тело у себя в саду, чтобы потом его изучить. Занимаясь поисками окаменелостей в Южной Америке, он не изменял официальному врачебному стилю и продолжал носить стоячие воротнички и костюмы-тройки, а когда становилось слишком жарко – раздевался догола. Неясно, привлекала эта причуда окрестных хищников или отпугивала.

При всех своих чудачествах Брум вел себя безобидно и кардинально не повлиял на развитие науки. Один из его современников оказался не столь невинным. Когда в 1908 году в английском Пилтдауне были обнаружены зубы и фрагменты костей, стало ясно, что национализм, зашоренность и стремление выдать желаемое за действительное способны легко ввести в заблуждение даже специалистов, оценивающих значение находки. В данном случае благодаря костям мы, безусловно, многое узнали, правда, не о недостающем звене в истории эволюции человека.

К началу XX века палеоантропологии едва исполнилось пятьдесят лет. В 1856 году в долине Неандерталь в Германии были найдены окаменевшие кости, похожие на человеческие. Это заставило музеи пересмотреть свои коллекции, собранные за несколько десятков лет. Во многих случаях были обнаружены совпадения, что позволило переклассифицировать экспонаты как принадлежащие неандертальцам. Со временем ученые поняли, что неандертальцы – это отдельный вымерший вид, а не этап развития Homo sapiens.

Для палеоантропологии это был период бурного расцвета. Если неандертальцы не были тем самым недостающим звеном между человеком и обезьяной с маленьким мозгом и четырьмя лапами, где же это недостающее звено? Шел 1912 год. Во Франции и Германии уже удалось найти остатки человекоподобных существ вместе с каменными орудиями того же возраста. Британские же исследователи находили инструменты, но не остатки. Момент был идеальным. Шансом воспользовался Чарльз Доусон, опытный ученый-любитель. Он выступил перед Лондонским геологическим обществом и с гордостью объявил о том, что в предыдущие несколько лет обнаружил в гравийном карьере близ Пилтдауна – деревни примерно в шестидесяти километрах к югу от Лондона – окаменевшие фрагменты черепа, челюстную кость и несколько зубов. Возможно, именно этого этапа и не хватает в цепочке эволюции?

На этом портрете 1915 года остеологи, зоологи и палеонтологи сравнивают различные черепа с костями Пилтдаунского человека, открытого Чарльзом Доусоном (второй справа в верхнем ряду, перед портретом Чарлза Дарвина)

Portrait of the Piltdown skull being examined, John Cooke, 1915, {{PD-US}}