Кости волхвов

Его предупреждение оказалось излишним. Сноп энергии, вырвавшийся из пирамиды, швырнул всех назад, впечатав в каменную стену. Грею показалось, что он лежит на спине, комната в форме барабана крутится вокруг, пирамида оказалась на нем, а вокруг царит полная неразбериха. Но при этом Грей понимал, что за сила придавливает его. Поле Мейснера, та самая сила, которая заставляет могилы подниматься в воздух.

А потом начался настоящий фейерверк. От всех четырех сторон пирамиды к потолку стали взлетать молнии, ударяя в серебряные звезды. Разряды били и в воду бассейна, словно пытаясь поразить отражавшиеся в ней звезды. От ослепительного света у Грея резало глаза, но даже если бы это грозило ему слепотой, он ни за что не закрыл бы их сейчас.

В тех местах, где молнии ударяли в бассейн, на поверхности воды появлялись и начинали танцевать языки пламени. Огонь из воды!

Грей отдавал себе отчёт в том, чему он является свидетелем. На его глазах происходила реакция электролиза — разложение воды на кислород и водород. Освобождающийся газ вспыхивал и становился этими самыми языками огня.

Придавленному к стене Грею оставалось только смотреть на огонь, бушевавший и сверху, и снизу. Осознать всю мощь силы, высвобождавшейся здесь, было выше человеческих возможностей.

Ему приходилось читать научные статьи о том, что сверхпроводники способны хранить в себе различные виды энергии — даже света — сколь угодно долго. А в идеальном сверхпроводнике могло храниться вообще неограниченное количество энергии. Не она ли сейчас высвобождалась на его глазах?

Раньше, чем Грей успел это осознать, молнии исчезли. Рукотворная гроза, хотя и была мощной, продлилась недолго. Поле Мейснера исчезло, мир стал прежним, а Грей снова получил контроль над собственным телом. Что бы ни представляла собой энергия, содержавшаяся в пирамиде, она закончилась.

Никто не произнёс ни слова. В полном молчании люди сошлись вместе, словно каждый из них чувствовал потребность находиться рядом с другими человеческими существами.

Вигор оказался первым, кто сумел произнести хоть что-то внятное.

— Смотрите, — сказал он, указывая на потолок.

Грей поднял голову. Он был таким же чёрным, как и раньше, да и серебряные звезды оставались на своих местах, но теперь на потолке пламенела надпись:

— Это подсказка! — сказала Рейчел.

Пока они смотрели на надпись, буквы стали блекнуть, угасать — точь-в-точь как язычок голубого пламени на гематитовой плите под могилой святого Петра.

Грей торопливо бросился к камере для подводных съёмок, которую предусмотрительно захватил с собой. Надпись нужно было снять, пока она окончательно не исчезла. Однако Вигор остановил его.

— Я знаю, что тут написано. Это по-гречески.

— Можете перевести? Монсиньор кивнул:

— Тут нет ничего сложного. Эту фразу приписывают Платону, который описывал, как звезды влияют на нас, являясь в то же время отражением нас самих. Его теория легла в основу астрологии и стала краеугольным камнем гностицизма.

— И чтоже она означает? — спросил Грей.

— А вот что: «Если это сверху, значит, это и снизу». Грей посмотрел на усыпанный звёздами потолок, а затем перевёл взгляд на его отражение в бассейне. Сверху и снизу. Здесь эта фраза обрела своё зрительное воплощение.

— Но что это означает?

Рейчел отделилась от группы и медленно пошла по периметру комнаты. Оказавшись по другую сторону пирамиды, она окликнула оставшихся:

— Идите сюда!

Грей услышал плеск воды и поспешил к Рейчел. Она уже шла по бассейну к пирамиде.

— Осторожно! — окликнул он её, как и в тот раз, когда она впервые пошла к этому сооружению.

— Смотри, — сказала она вместо ответа.

Грей посмотрел в том направлении, куда указывала женщина, и понял, что привлекло её внимание. На этой стороне пирамиды исчез, словно растворился во время электрической бури, маленький, не больше сорока квадратных сантиметров, кусочек стенки. И прямо рядом с образовавшимся отверстием покоилась откинутая и сжатая в кулак рука Александра Великого.

Рейчел потянулась к ней, но Грей отодвинул её в сторону.

— Лучше я! — решительно сказал он и прикоснулся к руке великого царя и полководца, умершего почти две с половиной тысячи лет назад.

Грей порадовался, что на его собственных руках все ещё оставались резиновые перчатки для подводного плавания. На ощупь плоть покойника показалась ему твёрдой, как камень, и хрупкой. Между сжатыми в кулак пальцами поблёскивал кусочек золота.

Сжав зубы, Грей отломил один из пальцев царя. Сзади послышался тяжёлый и хриплый выдох. Для монсиньора подобное кощунство было невыносимым. Но ничего другого не оставалось.

Из кулака Александра Грей извлёк золотой ключ длиной в восемь сантиметров с причудливой бородкой на одной стороне и крестом — на другой. Он показался ему на удивление тяжёлым.

— Ключ, — констатировала Рейчел, хотя все видели это и без неё.

— Верно, — поддакнул Вигор, — вот только где замок, к которому он подходит?

Грей отошёл назад и проговорил:

— Где бы он ни находился, этот замок — следующий пункт нашего маршрута.

Он поднял глаза к потолку. Буквы уже исчезли.