Кости

Поиск по имени Ларлин Ченовет принес нам фотографию нахмуренного черного лица, круглого, словно луна, и увенчанного шапкой оранжевых волос. Тридцать три года, рост пять футов три дюйма, вес двести семьдесят фунтов, никаких шрамов или татуировок. Четыре ареста за торговлю телом, один — за кокаин, два — за буйство в пьяном виде, три обвинения в нанесении побоев — все за драки в барах.

— Большая и буйная, — заметил Майло.

— Она сумела уйти от ножа Скинхеда потому, что быстро рванула к двери, — сказал я. — Может быть, что-то в нем насторожило ее заранее, и она была осторожна.

— Явный безумец? Плохо, что он добрался до нее впоследствии. — Закинув ноги на стол, Майло распустил шнурки своих высоких ботинок и пошевелил пальцами ног. — Две девицы, работавшие на Дюшена, погибли. Что, если все это сводится к какой-нибудь дурацкой дележке территории между сутенерами, а Скинхед был просто наемным подручным?

— Если это так, то почему Дюшен все еще в бизнесе? — спросил я. — Не сказать, чтобы он был такой уж внушительной фигурой. И как сюда вписывается Селена?

— Три уличных девки и преподавательница фортепиано. Ты верно отметил.

— Преподавательница фортепиано, которая играла на свингерских вечеринках.

— Как ты сам сказал, богачи постоянно ищут свежатинку.

— Если у богачей есть тайна, это может объяснить, почему они наняли Трэвиса Хака.

— Он тоже как-то в этом замешан?

— Или просто человек с темным прошлым.

— Измученная душа наконец-то находит легальную работу — с видом на океан… Да, это может внушить верность. «Управляющий поместьем» — это ведь богатые так называют закупщика, верно? Хак, по сути, просто поставщик, которого посылают за покупками.

— За цветами, за готовыми блюдами, за вечерней жертвой, — уточнил я.

Майло рассмеялся с металлическими нотками в голосе.

— Джо Отто понятия не имеет, какая он мелочевка.

* * *

Мать Большой Лоры жила в ухоженном домике в районе Креншо. Беатрис Ченовет была такой же высокой, как дочь, однако тощей, словно палка.

Одета она была в мятно-зеленую блузку, расклешенные черные брюки и балетки. Гостиная ее была оформлена в синем цвете с белой отделкой, обивка маленьких диванов и изящных кресел с цветочным принтом была подобрана в тон, на стенах висели репродукции картин импрессионистов.

Наше известие она восприняла с горечью, однако глаза ее оставались сухими.

— Я так и знала…

— Мэм, мы не можем быть уверены…

— Но я уверена, лейтенант. Много ли на свете женщин подобных габаритов, избравших такую дорожку?

Майло не ответил. Беатрис продолжила:

— У меня четыре дочери. Две из них — школьные учительницы, как и я сама, еще одна — стюардесса. Ларлин была третьей по старшинству. И мы с ней постоянно воевали.

— Мэм, — снова начал Майло, — я не собираюсь вам говорить, будто с Ларлин определенно случилось самое плохое, и я искренне надеюсь, что нет. Но если вы не против дать мне мазок изо рта для анализа…

— О, несомненно, оно случилось, лейтенант. Я целый год боялась этого момента. Потому что именно год назад я в последний раз общалась с Ларлин. Что бы ни случилось, она звонила всегда. Всегда. Это начиналось, как искренний разговор: «Как у тебя дела, мамочка?» Но заканчивалось неизменно одним и тем же. Ей нужны были деньги. Деньги были той причиной, по которой она вообще пошла по этой дорожке. Если точнее — кое-что, стоящее уйму денег.

Голос ее повышался, но лицо оставалось бесстрастным.

— Это началось в старшей школе, лейтенант. Кто-то дал ей амфетамины, чтобы она похудела. Это не сработало, она не потеряла ни фунта. Однако этого хватило, чтобы получить зависимость, и это стало началом конца.

— Мне жаль, мэм.

— Ларлин была единственной толстушкой среди моих дочерей. Пошла в своего отца. У других моих девочек никогда не было проблем с лишним весом. Вторая вообще когда-то была моделью.

— Должно быть, для Ларлин это было тяжело, — заметил я.

Голова Беатрис поникла, словно внезапно сделавшись невыносимо тяжелой.

— Для Ларлин все было тяжело. Она была самой умной из четырех, но лишний вес разрушил ее жизнь. Над ней смеялись.

Она беззвучно заплакала. Майло выудил из кармана пачку бумажных платков и протянул ей один.

— Спасибо. Только недавно я осознала, как ей было трудно. Все эти споры насчет лишнего масла на бутерброде… она родилась с весом в одиннадцать фунтов. Ни одна из других моих дочерей не весила больше восьми.

— Началось все с амфетаминов, — напомнил Майло.

— Началось, да, — согласилась Беатрис Ченовет. — Во что еще она впуталась, я не знаю; вероятно, тут вы можете рассказать мне больше, чем я вам.

Майло ничего не ответил.

— Я хочу знать, лейтенант.

— Судя по протоколам ее арестов, проблемы были в кокаине и алкоголе, мэм.

— Да, алкоголь, я так и знала. Ларлин однажды арестовали за то, что она напилась.

Дважды. Но Майло не стал ее поправлять.

— Она связывалась с вами после своего ареста?

— Вы имеете в виду, не просила ли она у меня помощи с залогом? Нет, она сказала мне об этом только впоследствии.

— Кто-то другой внес за нее залог?