Костя в школе. Началка

В тот момент я понял, что обрушившиеся небеса – это никакая не метафора: меня и впрямь будто придавило к земле, и я стал ниже Маруси.

– Я перехожу в другую, – продолжила она.

– Почему?

– Родители считают, что она… более подходящая. Я надеялась, что не пройду конкурс, но вот родители сейчас сказали, что прошла.

Я всё ещё не верил в то, что слышал. Маруся переходит в другую школу! А я остаюсь! Каждый день приходить в школу и не видеть её… Это был удар под дых.

– Но, если ты не хочешь, можно же так и сказать, – не отчаивался я. – Моя мама точно поняла бы…

– Я пыталась. Они говорят: «У тебя даже подружки настоящей за четыре года не нашлось, а там наверняка найдётся».

– Подружки, может, и нет, зато есть друг!

Я понял, что об этом Маруся постеснялась сказать.

– Должен быть выход, – не унимался я.

– Завтра уже заберут мои документы.

– А я поговорю с директором. Как бывший тайный сын. И он их не отдаст.

Маруся испуганно замотала головой. И тут меня пронзила страшная догадка, что ей не так уж важно остаться со мной в одном классе, что она уже смирилась с переводом, а может, даже рада ему. Да, она наверняка не прочь учиться в школе среди таких же умников. И от этой мысли мне стало совсем нехорошо. Зачем что-то предлагать, если нужно лишь достойно попрощаться…

– Что ж, – сказал я холодно. – Кто хочет, ищет возможность, кто не хочет, ищет причину. Желаю тебе успехов в новой школе.

Нет, на самом деле я ей желал лишь одного – миллион раз пожалеть о своём решении и вернуться обратно. Но я понимал, что вероятность такого развития событий близилась к нулю.

И я пошёл прочь, а она осталась.

Я брёл один по весенним московским улицам. Солнце грело слабо, и я зяб. Прохожие говорили громко и весело. Мне не хотелось домой, я позвонил маме предупредить, что ещё немного задержусь.

Я шёл и шёл, но от бесцельности моего пути становилось всё тоскливей. И я повернул к дому. Забылся и не успел сделать радостное лицо.

– Ты что такой смурной? Устал? – забеспокоилась мама.

– Немного, – ответил я и заулыбался из последних сил, опасаясь, что мама начнёт допрос.

Мне так хотелось побыть одному. Но я не знал, чем заняться, куда себя деть.

– Ужинать будешь?

– Нет, я в школе объелся.

Я занялся уборкой на своём письменном столе, и тогда немного отпустило. Потом собрал сумку вещей на дачу, куда мы отправлялись на следующий день.

Противное опустошение вновь настигло меня, когда я лёг спать. Как случилось, что всё рухнуло в одно мгновенье, безо всякого предупрежденья, в самый хороший день? А впереди вместо упоительной свободы теперь маячит чёрная дыра размером с целое лето?

«Не стоит преувеличивать своё горе, – заговорил во мне оптимист. – Вы же сможете созвониться, увидеться. К тому же теперь можно забить на войну с математикой и английским…»

«Нет, – отвечал пессимист. – Она станет другой. Чужой. Помнишь, у тебя был на даче хороший друг – одно лето он пропустил, а уже к следующему так изменился, что дружить вы больше не смогли. А уж в школе для умников Маруся быстро поймёт, что ты ей не пара».

И я чувствовал, что правда на стороне пессимиста.

Другим неприятным ощущением было то, что я стал сильно старше. В том числе старше Никитки. И нет смысла ему звонить – он не поймёт.

…Я глядел в окно электрички и старался не пропустить тот волшебный момент, когда городские пейзажи сменятся сельскими, серые высотки – деревянными домами с огородами, на которых вскопаны первые грядки. Но, задумавшись о превратностях своей судьбы, я снова не заметил, как поезд пересёк эту невидимую границу. За окном уже потянулись косогоры с чёрными подпалинами, расхлябанные дороги, свеже-зелёные берёзы и дачные участки с белыми облаками вишен.

Мама, сидевшая напротив, всё вглядывалась в меня, пытаясь разгадать причину моей грусти.

А вот и наша станция. На платформе пахло весной и немного – мазутом. Электричка убежала вдаль, а папа поспешил на помощь старушкам, тянущим за собой сумки на колёсиках.

Мы поднялись на лестницу над путями – оттуда было видно небо от края до края на все четыре стороны, в Москве я столько неба никогда не вижу. И тут у меня в рюкзаке зазвонил телефон. Достаю. Маруся. Сердце чуть не выпрыгивает из груди, а телефон – из рук. Надежда и страх встречаются в последней схватке.

– Привет!

– Привет! – она помялась одну секунду, за которую надежда и страх успели пять раз уложить друг друга на лопатки. – Я просто хотела сказать, что вчера поговорила с родителями, а сегодня они говорили с директором и, в общем, решили пока меня не переводить. Вот так.

– Я очень рад. Очень.

– Я тоже. Хорошего лета и до встречи в средней школе!

– До встречи.

Это был самый счастливый момент за десять лет жизни. Счастье моё было так же безгранично, как это весеннее, голубое небо. «Маруся отказалась от умников ради меня! Неужели это возможно?» «А не зря ли?» – попробовал вмешаться пессимист. «Нет, всё правильно, всё так, как должно быть!» – я чувствовал это всем сердцем.