Костяной склеп

— Знаешь, а сегодня вид у тебя уже получше. Вчера ты бы просто наорала на меня. — Он протянул мне газету, и я, раскрыв ее, сразу наткнулась на фотоколлаж, занимающий полполосы. Голова Пьера Тибодо была присобачена к туловищу мумии из голливудских фильмов, а под ним заголовок в духе бульварной прессы: «НУ-НУ! МУЗЕЙНЫЙ БОСС ПОПЫТАЛСЯ УЛИЗНУТЬ».

Я пробежала глазами статью, в которой внезапную отставку директора музея автор связывал с найденным в гробнице трупом молодой женщины.

— Просто класс, Микки, — не удержалась я. — И главное, с каким достоинством написано.

— На самом деле это не я писал. Будь автором я, в статью обязательно вошли бы твои комментарии.

На самом деле, мэтр криминальной журналистики так отшлифовал этот прием, что Баталья мог совершенно не волноваться о том, что сотрудники его ведомства нарушат правило о неразглашении подробностей расследуемых ими дел.

— Что мне полагается в обмен за инициатора утечки? — поинтересовался Микки.

— Что тебе полагается? — переспросил Майк, оторвавшись от чтения статьи о Тибодо. — Неужели нельзя бескорыстно поделиться нужной информацией? Считай, что, когда в следующий раз какой-нибудь богатенький ублюдок сознается, что замочил свою супружницу, с тобой мы свяжемся раньше, чем с Лиз Смит.

— Да не скажу я ничего такого, чего бы ты, Алекс, уже не знала. Просто Пэт Маккинни в очередной раз тебе напакостил.

— Только не говори, что он придумал новый способ.

— Эллен Гюншер его подруга? — уточнил Микки.

— Да, она незаменимый член нашей замечательной команды.

— Знаешь, кто ее мать? Точнее, кем она была?

— Нет, а что, должна?

— Ее мать, Даниэлла, работала телевизионной ведущей. Вроде твоего Джейка, правда, ей было далеко до его популярности. Но она уже давненько не работает в этой должности. Проявила непрофессионализм, позволила себе человеческую слабость, говорят, разрыдалась в прямом эфире, комментируя какое-то событие. Она слывет весьма неуравновешенной дамой. А сейчас Даниэлла готовит какое-то новое общественно-политическое шоу. Из своего источника я узнал, что звонок по твоему делу поступил от помощника Даниэллы Гюншер. Будто бы перед тем, как выйти с этой новостью, ее редакция захотела проверить, мы в курсе этого или нет.

— Мои извинения по поводу Джейка, — сказал Майк.

— Если хочешь знать мое мнение, — добавил Микки Даймонд, направляясь к двери, — то ручаюсь, что у Даниэллы при ее нынешнем статусе помощника в помине нет. Скорее всего, твой дружок Маккинни позвонил сам под ее прикрытием, чтобы таким образом и на прессу все стрелки перевести, и добиться, чтобы его звонок непременно заметили. Ты этому парню явно не нравишься, Алекс.

— К моей превеликой радости, Микки.

Сообщение Микки лишь подтвердило мои собственные догадки, однако поделиться с Батальей я этим не могла. Он и слышать не хотел о наших с Маккинни столкновениях, так что эту информацию мне придется приберечь до лучших времен.

Майк взял папку с личным делом Грутен, с которого Лаура сделала каждому из нас по копии, и мы отправились на встречу в Музей естествознания, намеченную на одиннадцать утра.

Я напомнила Майку, что нам нужно еще подъехать к магазину на Ист-Сайд, где был куплен пуловер, в котором нашли Катрину, и попытаться узнать, кто его приобрел. Мы съехали с магистрали на 61-ю улицу, затем свернули на Мэдисон-авеню, и я первой заметила вывеску магазина, на которой была та же фирменная эмблема, что и на ярлыке кашемирового пуловера. Мы припарковались и вошли внутрь.

Майк представился продавщице, единственной, кто был в эти утренние часы в небольшом магазинчике. Воспользовавшись затишьем, она раскладывала трикотажные вещи аккуратными стопками. Ей, как и всем, с кем мы сталкивались в ходе следствия по делу об убийстве, хотелось думать, что мы ошиблись, связав ее жизнь — не суть важно, насколько случайной предстала эта связь — со своим расследованием чьей-то смерти.

Я показала ей поляроидный снимок пуловера, сделанный Майком в морге, и копию ярлыка, прикрепленного к вороту. Она внимательно изучила фотографию, поднеся ее близко к глазам, пытаясь разглядеть мельчайшие детали. В ее речи улавливался легкий акцент. «Итальянский», — подумала я, когда она наконец заговорила с нами.

— Но это модель из прошлогодней коллекции?

— Мы не из полиции моды, мэм, — покачал головой Майк. — Эта вещь была на девушке в момент смерти. Нам не известно ни когда она куплена, ни кто ее купил. Потому мы и пришли к вам.

Продавщица взяла карточку с увеличенным ярлыком.

— Этот производитель… его изделиями мы уже не торгуем. Я сейчас проверю по компьютеру, так будет точнее.

Казалось, целая вечность прошла с того момента, когда она села за компьютер и ввела название и код изделия. Не желая смириться с необходимостью носить очки, она снова почти впритык уткнулась в монитор и стала с него, щурясь, читать.

— Вот, нашла. Мы получили небольшую партию трикотажа два года назад, осенью. Девять пуловеров с вырезом лодочкой. Миланский производитель, все ручной работы.

— Всего девять? — переспросил Майк.