Костяной скульптор (СИ)

— Успокойся, в этом плане ты мне неинтересна. Как видишь, у меня нет повода тебя хотеть, — я многозначительно опустил взгляд на свой таз. — А теперь обсудим несколько правил. И правило первое, — я за секунду оказался прямо над девчонкой, потянувшейся к лежащему в стороне оружию. — Никаких попыток к бегству, мятежу или чему-то подобному. На первый раз прощаю, но будь уверена, мое терпение не безгранично.

Сглотнув, она покосилась на груду мяса, которой стали ее спутники. Умная девочка.

— Вижу мы поладим, — я кивнул, стараясь выглядеть как можно более внушительно. — Итак, правило второе. Как ты уже могла заметить, я в этой голове не один. Можешь считать это раздвоением личности или чем угодно еще, мне плевать. Суть в том, что ты понадобилась моей квартирантке. Ее зовут Жюстина, вы огульно знакомы. Выполнять ее приказы и просьбы не обязательно, твоя задача просто поддерживать с ней беседу. Не представляю, что у нее переклинило, но раз уж так все вышло, то пусть балуется.

— Вредина… — кареглазая вздрогнула, сразу ощутив смену персонажей. Очень умная девочка.

— Помолчи пока, — без капли раздражения перебил я Жюстину. — Итак, дальше. Пункт третий и последний. Раз уж я вынужден таскать тебя за собой, то я буду тебя кормить, поить и давать время на сон. Взамен, кроме общения с Жюстиной, ты будешь исполнять кое-какие мои указания. Не волнуйся, ничего слишком сложного. Когда ты ей надоешь, я, так и быть, верну тебе амулет возрождения и сверну шею. Думаю, сейчас ты уже мечтаешь о таком варианте. — На лице кареглазой отразилось страдание. Впрочем, меня это не касается.

— А как тебя зовут? — Понятно, моей квартирантке не хватало просто “кареглазая”. Девчонка снова словно получила удар током. Я ее прекрасно понимал, сам поначалу не мог привыкнуть.

— Толья, — выдавила из себя моя новая зверушка.

.

— …и вот короче я ей и говорю: “Милочка, вы ничего не понимаете в десертах, сладкое мороженое не может подаваться после мясного блюда!” А она такая вся напыжилась, губки подвернула, видите ли, я ее обидела. А что обидела если все правду сказала, правильно я говорю?

— Правильно. — В голосе кареглазой я отчетливо прочитал невыносимое страдание.

В общем-то я и сам бы давно заткнул Жюстину, но наблюдение за медленно подкипающей девчушкой мне нравилось слишком сильно. Даже бесконечный треп моей квартирантки не мог заставить меня отказаться от такого зрелища.

Поначалу она честно старалась поддерживать некое подобие беседы.

Вот только архимаг зеленой башни оказалась не только пафосной фифой с раздутым самомнением, но еще и редкостной засранкой. Стоило кареглазой начать что-то рассказывать, как Жюстина тут же начинала ее перебивать, задавать какие-то глупые и ничего не значащие вопросы, смеяться невпопад… в общем делала все, чтобы история девушки стала как можно менее понятной и связанной. И при первой же возможности перехватывала инициативу и возобновляла свой бесполезный треп.

Кареглазой ничего не оставалось, кроме как терпеть, однако с каждым разом ее энтузиазм становился все слабее и слабее. И теперь, спустя столько времени, все, что она делала, это изредка поддакивала Жюстине в нужные моменты. Впрочем, моей квартирантке этого было вполне достаточно.

А я не вмешивался. Мне было дико интересно узнать, во что же это выльется. Кареглазая, несмотря на всю абсурдность и опасность сложившейся ситуации, держалась очень достойно. К моему обществу она привыкла довольно быстро, а на смену голоса не обращала внимания уже через час совместного путешествия. И что самое главное, это было не смирение обреченной, я это ясно видел. В моем кареглазом зверьке ярким пламенем горел огонек сопротивления и бунта.

Она прекрасно понимала, что ни убить меня, ни сбежать у нее не получится. Просто потому, что я был слишком для нее силен. Я не ел, не спал, не уставал, а потому не снижал бдительность, так что и подловить меня в момент слабости у нее бы тоже не вышло. Это было идеальное рабство, в котором у раба нет ни единого шанса совершить побег. Более того, побег без амулета возврата был равносилен, в прямом смысле, прыжку в вольер с тиграми. Мертвыми костяными тиграми.

Однако кареглазая все равно ни на йоту не отступила от своих планов. И я, будучи свидетелем каждой ее попытки, постепенно начинал проникаться к этой маленькой женщине… нет, не симпатией и не сочувствием, конечно. Уважением, что ли.

Началось все с того, что моя собачка захотела в туалет. Изобразив на моське максимально жалостливое выражение, она, стараясь, чтобы в голосе слышалось как можно больше нервных женских ноток, произнесла:

— Не могли бы вы отойти, я стесняюсь… — Хорошо, что мое лицо не умело выражать эмоции. Иначе по довольной лыбе кареглазая сразу бы поняла, что ее раскусили.

— Да, конечно, о чем речь! — Изобразив из себя благородного джентльмена, надеюсь, достоверно, я отошел за поворот коридора и прислушался. Конечно, вместо журчания до меня донеслись быстрое “топ-топ-топ”, мягких сапог по камню.