Костёр у дороги

– В первую очередь – Богине-Матери. Она начало всего сущего и прародительница всех людей. Она даёт и отбирает жизнь, вмешивается в судьбу человека, когда хочет испытать его или направить на правильный путь. Как решит Богиня-Мать, так и будет! Она строго следит за каждым шагом человека, и после его смерти переселяет его душу в то тело, какое он заслужил своими поступками в предыдущей жизни.

– Строгая женщина… А кто ещё?

– Священный Меч. Символ удачи и воинского искусства. У него просят помощи в бою, его именем клянутся – и нет клятвы верней.

– Да, меч – штука хорошая… А ещё?

– Ещё есть Святая Лианна – дочь Богини-Матери, её земное воплощение, покровительница всех виолок и женщин-воинов.

– Это всё?

– Этих троих достаточно. Зачем иметь сто богов, чтобы потом путать их имена? Только варвары Ледеберга или дикари с богом забытых островов поклоняются каждому камню и каждому кусту, солнцу, ветру и звездам… Виолок не интересует ничего, кроме их Богини и меча. Всё остальное – пустое засорение мозгов и суета-сует.

– Я был знаком с некоторыми парнями «мечеными», но они никогда не вспоминали о Богине-Матери.

– Потому что у них главные Священный Меч и Небесный Отец – супруг Богини-Матери. Ведь мальчиков-виолов с раннего детства воспитывают отцы, и только дочери остаются с матерями.

– Да, я слышал об этом странном обычае. Ещё говорят, что виолки сами выбирают себе мужей и берут мужчин только на одну ночь, как наложников…

– Бывает и такое.

– Ты тоже придерживаешься этих обычаев?

– Когда мне это выгодно… – засмеялась Элис.

– Значит, если я тебя обниму, ты не сломаешь мне руку?

– Не обязательно… – промурлыкала девушка.

– А если я поцелую тебя, ты не оторвёшь мне голову?

– Если мне не понравится – вполне возможно, могу оторвать… Но у тебя есть жена, мечтатель, – шутливо погрозила пальчиком Элис.

– Ну и что? Где жена, а где мы?

– С некоторых пор, я стараюсь не связываться с женатыми мужчинами.

– Жена… Она, вероятно, уже забыла обо мне. Возможно, даже вышла замуж. Она ещё юна и красива, к тому же у нас не было детей…

– У меня тоже нет детей, хотя мужчин было предостаточно… По-видимому, Богиня-Мать решила оставить меня бесплодной. Наверное, я чем-то Её прогневила.

– Не переживай, ты ещё молодая и успеешь родить.

– Молодая?! Мне уже двадцать восемь лет! Ещё немного – и придётся попрощаться с мечтой о детях!

– Двадцать восемь? Вот уж никогда бы не подумал! Ты выглядишь, как юная девочка.

– Это потому, что ты уже старик! – довольно засмеялась девушка, окидывая взглядом удлинённое худощавое лицо, с морщинками в уголках глаз и складками у крыльев носа. Она осторожно коснулась ладонью коротко стриженых пепельно-серых волос, длинным треугольником спадавших на лоб. Но тёмные, густые, изогнутые, словно крылья птицы брови были ещё чёрными, а тёмно-карие глаза в обрамлении длинных изогнутых ресниц молодо блестели.

– Я ещё не старик, – возразил Леонор. – Тридцать четыре – самый расцвет мужчины. Я просто немного измучен и болен. Но я скоро поправлюсь, и тогда…

– Что тогда? – фыркнула Элис. – Ты покажешь мне, каким может быть настоящий мужчина?

– Нет. Я возьму меч и сражусь с тобой.

– Это что-то новенькое… Ты самоубийца? Я ведь убью тебя!

– Зато ты больше не будешь относиться ко мне, как к новобранцу!

– Ты всё-таки обиделся… Я не хотела оскорбить тебя, прости…

– Я знаю… Но я был не самым худшим воином в своём отряде, и мне неприятно слышать, как кто-то сравнивает меня с новобранцем.

– Ты великий воин, Леонор, я верю в это… И если мы станем настоящими друзьями, я, возможно, научу тебя кое-каким приёмам, отчего ты станешь лучшим воином в своём отряде.

– А почему «возможно»?

– Если ты захочешь учиться.

– Конечно, захочу! Я считаю, что возраст и опыт учёбе не помеха.

Между тем на востоке разгоралась утренняя заря. Сначала небо окрасилось в жемчужно-розовый цвет, который с каждой минутой темнел, наливаясь краской и глубиной: стал розовый, затем красный и, наконец, заалел. По небу побежали радужные полосы, в которых преобладал голубой всех оттенков. И вот уже всё небо стало голубым, а воздух прозрачно-серым. Наконец, показалось солнце, и его первые, ещё нежаркие лучи, легли на покрытую росой серебристую траву.

Элис поднялась и с наслаждением потянулась. Затем разделась и, как накануне вечером, окунулась в холодные воды ручья. Но сейчас она плескалась недолго. Растерев тело до красноты, быстро оделась.

– Есть хочешь? – спросила.

– Ещё нет.

– Тогда я займусь гиззардом. А ты присматривай за костром.

Леонор придвинулся к костру, с удовольствием окунувшись в его живительное тепло. Время от времени скармливая огню сухие ветки, наблюдал, как девушка ловко свежует хищника. Когда шкура была аккуратно снята и растянута между деревьев для просушки, Элис вспорола грудь и живот гиззарда и достала сердце и печень. Зачистив от коры веточку, проткнула мясо и повесила жариться над костром.

– Ты будешь это есть? – удивился Леонор.