Костюм Адама для Евы

– Ау, детка, пора проснуться и въехать в действительность! Если вспомнить литературный первоисточник, то Робин Гуд был жесток и злобен, на его руках кровь многих людей. Сергей же Петрович имел замашки тирана и замыслил создать собственную империю. В его планах было воспитание послушных рабов с пеленок, вот почему Лукьянов приветствовал рождение Никиты. Он нам с Гришей сказал: «Дитя должно до трех лет жить при матери, а уж потом им будут заниматься другие люди. Анна временно выключена из нашей работы, она растит нам первого мальчика, который с пеленок будет членом семьи». Останься Лукьянов в живых, Никиту бы вскоре стали обучать всяким приемчикам. Сам-то наш милый, добрый Сергей Петрович мог убить человека за секунду, и он хотел воспитывать хладнокровных киллеров, еще пока они сидят в коляске. Но Никита оказался больным, и надежды Лукьянова лопнули. Так вот, едва гроб с останками «крестного отца» засыпали землей, с нами связался Адал. Монстр не фикция! Теперь мы с Гришей служим ему. Адал сократил «семью», уж не знаю, сколько человек сейчас на него работает, тебя он законсервировал. У сотрудников внешней разведки есть такое понятие – «спящий агент». Это человек, который когда-то служил в структуре, а потом был оставлен без заданий и живет себе спокойно лет пять, десять, двадцать, полагая, что про него давным-давно забыли, исключили из системы, списали со счетов. Ну, поменялось у шпионов начальство, новый босс не трогает прежние кадры. Короче говоря, разводит человек на даче цветы, не нервничает, а потом – бац, звонок в дверь. Кто там? Здравствуй, дружок, о тебе не забыли, просто ты был не нужен, но теперь пора садиться на коня!

Настя опять похлопала Аню по плечу.

– Зайка, это твой вариант. Когда-нибудь Адал тебя за поводок дернет.

– Нет! – решительно ответила Спиридонова, вспомнив, что до отъезда в Америку осталось совсем немного времени. – Не хочу!

– А тебя не спросят, – мрачно парировала Гудкова, – как не спросили нас. Грише запретили «разводиться» со мной и жить с Лизой. Почему новый «крестный отец» принял такое решение, понятия не имею. Думаю, немалую роль тут сыграло здоровье младшего Гришеньки – умственно отсталый, из него послушного раба-убийцу не вырастить…

На этом месте рассказа я не выдержала и воскликнула:

– Сын Григория от Елизаветы умственно отсталый?

Глава 34

Анна обхватила колени руками.

– Я его никогда не видела, но Настя сказала, что мальчик внешне нормальный, вполне симпатичный, однако у него задержка умственного развития.

Я сразу вспомнила дочь Веры – рыженькую, веснушчатую Алину – и выпалила:

– У Григория был какой-то генетический дефект, вероятно, он передается в семье Гудковых из поколения в поколение. Наверное, у Валерия Леонидовича или Виринеи Марковны имелись кровные родственники с проблемами. Хотя если знать, как отец с матерью обошлись с дочерью и сыном, то, похоже, у самих родителей было плохо с головой!

Анна не поняла, что, сказав «у Григория», я имела в виду не сына Лизы, а его отца, и сказала:

– Я не врач, но, думаю, мальчик имел плохую наследственность. По словам Насти, Гудков, узнав о состоянии здоровья сына, был шокирован, и его любовь к Лизе быстро испарилась. Но он не бросил ее в беде, навещал, давал денег на содержание малыша. Настя тоже заходила к племяннику. А потом они с Майской поругались.

– Почему? – тут же спросила я.

Спиридонова усмехнулась.

– Настя на Елизавету ведро дерьма вылила. Дескать, та проститутка, оторва, сволочь. Вместо того чтобы заниматься больным ребенком, сдала его в интернат, а себе завела нового мужика. Но я хорошо понимаю Майскую, нездоровый сын – большое испытание. Григорий на Лизе не женился, официально отпрыска не признал, тот жил с фамилией Майский. Как бы мужчина ни любил женщину, но если она родила ему наследника с проблемами, все чувства гаснут. По статистике, восемьдесят пять процентов мужиков убегают из семьи в первый год после появления на свет инвалида, еще десять терпят на двенадцать месяцев дольше. Знаешь, сколько отцов остается около неизлечимого малыша более пяти лет? Один из сотни. С Григорием счастья не сложилось, вот Лиза и сдала сына в интернат, решила начать все заново с другим. А Настя возмутилась и перестала с ней общаться.

– Так Гриша в приюте… – протянула я, вспомнив рассказ бабушки Юли про бурную сексуальную жизнь соседки.

Но почему тогда учительница в беспамятстве твердила «один… один…»? Я подумала, что она волнуется о ребенке, о котором некому позаботиться.

Анна выпрямилась.

– Настя долго со мной беседовала, все пугала, что Адал, который теперь ее поработил и от себя не отпускает, может и за меня приняться. А потом сказала: «Я хочу попытаться избавиться от мерзавца». И…

Спиридонова запнулась, замолчала.

– Дальше! – приказала я. – Ты в большой опасности, но, вероятно, мы с Максом можем тебе помочь.

Аня опустила голову и еле слышно прошептала: