Косточка с вишней (СИ)

Вместо письма
Дым табачный воздух выел.
Комната —
глава в крученыховском аде.
Вспомни —
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.

Сегодня сидишь вот,

сердце в железе.
День еще —
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.

Выбегу,

тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.

Все равно

любовь моя —
тяжкая гиря ведь —
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.

Если быка трудом уморят —

он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.

Захочет покоя уставший слон —

царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.

Если б так поэта измучила,

он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.

И в пролет не брошусь,

и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.

Завтра забудешь,

что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек…

Слов моих сухие листья ли

заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.

Я дочитал и внимательно посмотрел в глаза Женьке.

— После такого и разговаривать особо не хочется, правда? — грустно улыбнулась она.

Затем Женя поднялась из-за стола, взяла пустые тарелки и направилась к умывальнику.

— И сколько мы тут, интересно, еще проторчим? — буркнула она себе под нос.

— Тебе не нравится моя компания? — притворно возмутился я. Девчонка фыркнула.

Я вновь подошел к окну. Кажется, дождь понемногу утихал.

— Ты плавала в море в такую погоду? — спросил я Женьку, которая в это время мыла посуду.

— В грозу нельзя купаться, — пожала плечами девчонка, — По-моему, это всем известно с уроков физики.

Я внимательно посмотрел на темное море.

— Да, брось! — возразил я, — Грома и молний уже давно нет… А капли дождя такие теплые и крупные. Мне кажется, это непередаваемые ощущения.

Женя отрицательно покачала головой.

— Все равно не советую. Пускай гроза уже уходит, но ты посмотри, какие волны! Тебя в два счета утащит в открытое море.

Женька схватила со стола полотенце и начала протирать тарелки:

— В общем, друг мой, плавать в такую погоду — задачка для настоящих смельчаков.

— Хочешь сказать, что у меня кишка тонка? — насторожился я, — Может, детишкам и опасно купаться здесь…

Я многозначительно кивнул в сторону Женьки. Девчонка снова ощетинилась:

— Детишкам, значит? Тогда ты, старенький наш, единственное, где можешь искупаться — это в соляной ванне в санатории!

Женька громко расхохоталась. И какой же она была прелестной, когда смеялась над собственными шутками. Меня тут же охватил азарт:

— По крайней мере, я могу плескаться не в лягушатнике с яркими детскими нарукавниками для плавания!

— Какими еще нарукавниками! — ахнула от возмущения Женя, — Костя Павлович, лучше не бери меня на понт! Ты меня не знаешь!

— Так же, как и ты меня! — нагло заявил я.

Тогда Женька молниеносно стянула с себя шорты, а затем и рубашку, оказавшись передо мной в купальнике. Как я и предполагал, фигурка у девчонки оказалась на загляденье. Помимо стройных длинных ног, которыми я уже успел налюбоваться, Женька оказалась обладательницей тонкой талии, подтянутого живота, красивой груди… Зря она носит эти безразмерные рубашки, определенно зря. Я старался сильно не пялиться на полураздетую загорелую Женю, но, честно сказать, выходило у меня это плохо.

— Отлично выглядишь! — наконец, произнес я.

Но Женька уже распахивала тяжелую дверь:

— Попробуй, догони! — со смехом сказала она.