Костры амбиций

— Отвратная, между прочим, баба, — ухмыльнулся Стейнер. — Она на какой-то там радиостанции работает, звонит теперь по пять раз в час, говорит, что посадит Мак-Коя за хулиганство. Требует фотографию. Что ж, она ее получит. Фотография будет на первой полосе в следующем номере.

Фэллоу поднял фото, поглядел.

— Хммммм. Прелестная какая девчушка. Должно быть, не так-то ей легко живется, если отец то негритянского мальчика собьет, то женщину ударит, то еще какого-нибудь представителя меньшинств. Вы заметили, что янки относят женщин к меньшинствам?

— Бедный наш язык, — отозвался Стейнер.

— Чудный снимок, — сказал Фэллоу совершенно искренне. — Кто снимал?

— Сильверстейн. Зверь мужик. В самом деле здорово работает.

— Персональная опека поручена Сильверстейну? — спросил Фэллоу.

— Конечно, — подтвердил Стейнер. — Он такие штуки обожает. Знаете, Питер — Питер, — я с большим уважением, может быть, с уважением навыворот, но истинным, отношусь к ребятам вроде Сильверстейна. Это фермеры журналистики. Они любят ее жирную богатую почву ради нее самой, не ради платы — любят копаться руками в перегное. — Стейнер озадаченно умолк.

Он всегда слегка шалел от собственных формулировок. Он, сэр Джеральд, любимый сынок старого Стейнера, и сам бы хотел бултыхаться в грязи с такой же дионисийской непринужденностью, как самые лихие его парни. Его глаза потеплели, исполнились чувства — быть может, любви, а быть может, ностальгии по грязи.

— «Смеющиеся вандалы», — проговорил Стейнер, качая головой и широко улыбаясь воспоминанию о славном подвиге лихого фотографа. При мысли о нем на душе у Стейнера стало еще радостнее.

— Хочу кое о чем поведать вам, Питер. Не знаю, осознаете ли вы это в полной мере или нет, но своими материалами о Мак-Кое и Лэмбе вы содействовали очень важному делу. Понятно — сенсация, всякое такое, но все обстоит куда серьезнее. Моральный аспект. Задумайтесь на секунду. Моральный аспект. Вы упомянули тут о меньшинствах. Я понимаю, это была шутка, но к нам уже вовсю поступают отклики от этих самых меньшинств, от негритянских и всяких прочих организаций, тех самых, которые распространяли слухи о том, что наша газета расистская, и прочую чушь, а теперь они поздравляют нас и смотрят на нас как на что-то вроде… маяка. Этакий вот внезапный поворот кругом… Те самые люди из «Антидиффамационной лиги Третьего мира», которых так оскорбил материал о «Смеющихся вандалах», только что прислали мне самые горячие приветствия. Мы теперь знаменосцы либерализма и гражданских прав! Они, между прочим, считают вас гением. А главный у них, похоже, тот самый, Преподобный Бэкон, как они его называют. Его бы воля, он присудил бы вам Нобелевскую премию. Я велю Брайану, пусть покажет вам его письмо.

Фэллоу промолчал. Эти идиоты могли бы поменьше афишировать свой интерес к проблеме.

— Я к тому, чтоб вы знали: это очень важный шаг в развитии нашей газеты. Так или иначе — читателям плевать, как к нам относятся те или эти. А вот рекламодателям — нет. Я уже дал Брайану задание, чтобы он как-нибудь постарался добиться от этих негритянских группировок чего-то вроде официального заявления о своем новом отношении к газете «Сити лайт», — может, благодарность выразят или там премию дадут, не знаю, но Брайан сам придумает, как и что. Надеюсь, и вы сумеете выделить время, чтобы принять участие в действиях, которые он предпримет. Но это надо еще поглядеть, как получится.

— Конечно, конечно, — отозвался Фэллоу. — Разумеется. Я знаю, как уязвлены чувства этих людей. А вы слышали, что судью, который вчера отказался увеличить Мак-Кою сумму залога, угрожали убить?

— Убить угрожали? Вы что, серьезно? — Мыш так и дернулся, донельзя воодушевленный сообщением Фэллоу.

— Совершенно серьезно. И он, кстати, тоже воспринял это со всей серьезностью.

— Боже правый! — воскликнул Стейнер. — Прямо какая-то удивительная тут страна.

В этот момент Фэллоу решил, что пришло время предложить сэру Джеральду важный шаг иного рода: пусть он выдаст ему аванс в тысячу долларов, а уж это, быть может, подвигнет его превосходительство Мыша еще и на увеличение Питеру Фэллоу жалованья.

И он оказался прав по обоим пунктам. Как только новый блейзер будет готов, старый он сожжет. С наслаждением.

Не прошло и минуты после ухода Стейнера, как у Фэллоу зазвонил телефон. На проводе был Элберт Вогель.

— Привет, Пит! Ну, как вы там? Дело-то, между прочим, здорово пошло, события развиваются. Пит, у меня к вам просьба. Дайте мне телефон Мак-Коя. Он не внесен в справочники.

Сам не понимая толком почему, Фэллоу встревожился.

— А зачем вам его телефон, Эл?

— Ну, понимаете, Пит, ко мне обратилась Энни Лэмб, она хочет вчинить гражданский иск от имени сына. То есть фактически два иска: один — больнице, за преступную халатность, и один — Мак-Кою.

— И вам нужен его домашний телефон? Зачем?

— Зачем? Может быть, понадобится вести переговоры.

— Не понимаю, почему бы вам не позвонить его адвокату.