Костры на алтарях

Если бы у Вима не было этого следа, не было хотя бы малейшей надежды на успех поиска, он бы в Мюнхен не вернулся. Маленькая рыбка уплыла бы, проглотив обиду, и затаилась до лучших времен. Но след был. И след достаточно хороший.

Сорок Два сумел обработать полученный с уличной видеокамеры файл, превратил расплывчатое изображение спутницы адвоката в приличную фотографию и прокрутил ее через все базы данных Мюнхена. Так напарники вышли на Халу Мараджич, временно ограниченную в гражданских правах сербскую проститутку-трансера. Бывшую красавицу и нынешнюю красотку.

Жизнь двадцатилетней студентки Белградского университета круто изменилась пятнадцать лет назад, когда Европарламент, под давлением радикальных балканских политиков, принял решение лишить Сербию автономии в рамках Исламского Союза и передать ее в состав албанской провинции Косово. Едва закон был принят, как по всей бывшей автономии начались стихийные демонстрации и митинги протеста. В столице, разумеется, было жарче всего: люди взялись за оружие, часть полиции перешла на их сторону, и манифестации быстро переросли в уличные столкновения. Следом заволновались сельские районы, хрупкое равновесие на Балканах оказалось под угрозой, и напуганные бюрократы поспешили принять жесткие меры. В Белград вошли миротворческие войска Евросоюза. А спустя еще несколько дней Хала Мараджич, в числе двухсот наиболее активных участников восстания, была выдана властям Приштины, где бунтовщиков поджидали судьи «международного трибунала по преступлениям в бывшей автономии Сербия». Судьба этих людей сложилась по-разному. Одним повезло — их повесили сразу, других приговорили к пятнадцати-двадцати годам «исправительных» работ. Третьих заставили расплатиться иным образом. Молоденькую Халу и еще нескольких замешанных в восстании девчонок отправили на гетрансплантацию, после которой они оказались в борделях Тираны. Через десять лет Мараджич получила условное освобождение, перебралась в Мюнхен, однако еще десять лет была обязана отдавать албанской казне треть своих доходов.

— Доставишь мне удовольствие?

Снимать наномаску Вим не торопился. Вошел в комнату, неспешно оглядел одетую в игриво распахнутый халатик женщину, только после этого задал вопрос.

— Смотря какое удовольствие ты ищешь, красавчик.

— Разве ты не готова на все?

— Разве ты пришел трахаться?

Хала закурила длинную коричневую сигарету. Выпустила дым, не сводя глаз с мужчины.

— Знаешь, кто я?

— Вим Дорадо, dd. — Трансер презрительно усмехнулась: — И еще — музыкант.

Удар был силен. Дорадо едва сдержал возглас, закусил губу и порадовался, что женщина не видит выражение его лица.

— Кстати, можешь снять маску: за нами не подсматривают, а видеокамер здесь нет. Изольда играет честно.

Об этом Вим знал, видел, что окошки в комнату управлялись изнутри.

— Твоя «балалайка»?

Хала повернулась, показала пустой разъем и осведомилась:

— А твоя?

Дорадо снял маску и тоже продемонстрировал затылок:

— В кармане.

— Получается, мы можем быть откровенны друг с другом. — Женщина запахнула халат и уселась в кресло, выставив напоказ длинные, отточенные ноги. Слишком правильные, чтобы быть настоящими. — Зачем притащился, Дорадо?

Она его ждала, а значит, они с Кодацци были не просто посредниками. Она делает вид, что расслаблена, а на деле готова к любому развитию разговора: вопли, истерика, угрозы… Она уверена в себе: в хорошей форме, да и охранник, случись что, прибежит быстро. Здесь ее территория.

«Чего она ждет от меня? — У Вима было всего несколько секунд, чтобы выбрать правильную манеру поведения. — Думай, что я сломлен, сука. Расслабься по-настоящему».

— Вы разрушили мою жизнь, — глухо произнес Дорадо. — Теперь мне нечего терять.

— Каждому есть что терять, — холодно ответила женщина. — Мы разрушили твое прикрытие, а жизнь ты пока сохранил, береги ее.

— Издеваешься?

— Немного.

Ей нравилось демонстрировать свое превосходство. Проституткам не часто выпадает такая возможность.

— Меня ищут за преступление, которого я не совершал.

— Которое ты почти совершил, — поправила Вима женщина.

— Не слишком ли нагло ты себя ведешь?

— Ты не дурак и не затеешь драку, — ответила Хала. — Да и нужно тебе другое. Не так ли?

— Я должен понять, что происходит.

— Проявляешь здоровое любопытство?

— Хочу соскочить с крючка.

— Для этого придется сыграть всю партию. — Женщина затушила сигарету. Откинулась на спинку кресла, завела руки за голову. И чуть улыбнулась. — Всю партию, Вим, до самого конца.

— Разве нет других способов соскочить?

— Можешь пойти в полицию и во всем признаться. Но кто тебе поверит?

— Есть способы узнать правду: химия, детектор лжи… — Дорадо пожал плечами. — Два часа неприятных процедур, и я очищусь от обвинений. Полицейские поймут, что меня подставили.

— И что дальше?

Вим знал, что будет дальше. Именно поэтому он не пошел в Европол.