Костры на берегах

Филологические разыскания Шахматова прямо подтверждались свидетельством арабского путешественника, который имел дело все-таки еще не с русскими людьми, а с русами-кельтами.

Между тем я обнаружил в древнерусском языке еще одно заимствованное слово, не менее интересное.

Один из ранних редакторов «Повести временных лет», лежащей в основании всего русского летописания, под 1071 годом поместил любопытнейший рассказ о волхвах, которые сеяли смуту и мятеж в ярославском Поволжье и дальше, в окрестностях Белого озера, — именно там, где теперь нам известны остатки поселений балтийских русов.

По сведениям летописца, не указавшего года, однажды в «Ростовской области» был большой недород, которым воспользовались «волхвы», — по-видимому, языческие жрецы, — появившиеся в Ярославле. Они шли вверх по Волге и далее по Шексне, потому что в конце концов оказались у Белоозера. Сопровождало их большое количество людей. Волхвы мутили народ, утверждая, что недород произошел по вине «лучших жен» или «старой чади», прячущих «гобино». В доказательство они хватали женщин из зажиточных семей и на глазах у всех, словно бы прорезав у них кожу за плечами, вынимали жито и рыбу. Доказав таким образом их вину, они убивали женщин.

Ситуация, надо сказать, не очень понятная, тем более что волхвы — или сопровождавшие их люди? — забирали себе «имение» этих «лучших жен».

Поход волхвов был отмечен кровопролитием и мятежом.

В это время на Белоозеро пришел Ян Вышатич с дружиною, собирая дань с земли для киевского князя Святослава Ярославича. Узнав, что волхвы подсудны его князю, Ян Вышатич потребовал их выдачи от местных властей, угрожая, что в противном случае не уйдет отсюда. Когда после короткой схватки волхвы были пойманы и приведены к Яну, он спросил их о причине таких многочисленных убийств. Волхвы отвечали, что «те держат изобилие; если истребить их, то будет гобино; вот, если хочешь, вынем из них жито, рыбу или что другое».

После прений о том, кому именно эти волхвы служат, светлому богу или бесу, «который сидит в бездне», Ян Вышатич произвел над ними довольно жестокую экзекуцию.

Поскольку волхвы настаивали, что он не имеет права их судить и должен представить Святославу, Ян велел привязать их к форштевню ладьи и так спустил их до устья Шексны. Здесь, несмотря на просьбы волхвов отпустить их, Ян обратился к сопровождавшим его местным «повозникам», то есть отряженным для провоза данника с его дружиной, и спросил: у кого из них был кто-либо убит этими волхвами? Один ответил, что у него убита мать, у другого — сестра, у третьего — дочь. «Мстите за своих!» — сказал Ян и передал в их руки волхвов. Последующее лучше всего передает Густынский список «Повести временных лет», где сказано: «И даде Ян сих кудесников в руце их, да их погубят, яко же хотят; и тако многим томлением погубиста их, последи же повесиша на древе, в нощи же медведи влезше поядоша их».

В остальных списках сказано только, что волхвов убили и повесили «на дубе: отместье приимша от бога по правде».

В этом рассказе внимание привлекает все: волхвы, собирающие людей и творящие перед ними «чудеса», какие-то внутренние отношения «лучших» и простых людей, которые нам непонятны… Замечательно, что Ян Вышатич не прежде вмешался в создавшуюся ситуацию, чем удостоверился, что это «его князя смерды». В случившемся можно видеть отголоски ритуалов очень глубокой древности, для нас по большей части теперь непонятные. Все ставит на свои места и проясняет в рассказе два момента — слово «гобино», означавшее в древнерусском языке «изобилие», каким-то образом связанное с «житом», которое волхвы достают из «лучших жен», а также казнь, которой были преданы волхвы.

Хотя в свое время А. Преображенский, а вслед за ним и М. Фасмер производили слово «гобино» от готского «габейн» — «богатство», оба соглашались, что оно восходит также к ирландскому «габим», что означает то же самое, указывая на общекельтские истоки всех трех слов. Больше того. Этот термин тесно связан с кельтским словом «гобниа», означавшим ритуальное действо во время общенародного празднества, когда в магическом котле варилось столь же магическое пиво, — вот оно, жито, которое доставали волхвы из своих жертв! — призванное обеспечить изобилие на будущий год. Волхвы оказались не «кудесниками», а кельтскими жрецами, пытавшимися восстановить язычество, принося массовые человеческие жертвы, чтобы обеспечить урожай будущего года. Поэтому и казнь их совершалась в полном соответствии с ритуалом жертвоприношения богам воды и деревьев.