Косвенные улики

На другой день после случившегося Володя Гладилин явился в училище раньше всех. Он слонялся по коридорам и, останавливая поодиночке появляющихся знакомых ребят, отводил их в сторонку и с глубокой безнадежностью в голосе задавал один и тот же вопрос:

— У тебя деньги есть?

— Сколько, — спрашивала очередная жертва.

— Шесть рублей… — произносил Володя, и голос его всякий раз замирал, ужаснувшись громадности суммы. — До стипендии, — торопливо добавлял он, но положения это не спасало. Предполагаемый кредитор смотрел на него иронически и дружески похлопывал по плечу:

— Я думал, тебе вправду нужно, а ты просто шутишь. Копеек пятьдесят — это серьезный мужской разговор.

Так оно все и продолжалось до тех пор, пока совершенно отчаявшийся Гладилин не обратился со своей просьбой к Семенову. Он забыл, что Семенов был человеком принципиальным и въедливым, он совершенно забыл, что именно Алешка Семенов дал ему эти деньги.

— Сколько тебе нужно? — будто бы безразлично переспросил Алешка.

— Шесть.

— Мда… шесть, — сказал Алешка и поскреб подбородок. — А зачем? — неожиданно спросил он и въелся в Гладилина своими пронзительными круглыми глазами.

Володька понял, что попался, хотел было свести все на шутку, но было поздно.

— Что случилось, Гладилин? — спросил Алешка уже тоном старосты группы.

— Я потерял деньги, — придушенно ответил Гладилин и отвернулся. Его даже слегка замутило от предчувствий.

— Так… — протянул Алешка. — А где они у тебя лежали? — спросил он, хотя прекрасно знал, что деньги у Гладилина лежали в записной книжке в специальном карманчике вроде кошелька.

— В записной книжке, — пролепетал Володя, даже не чувствуя, что попадается в другой раз.

— А хоть книжка-то цела?

— Книжка-то цела…

— А как же они могли потеряться из книжки? — восхищаясь собственной проницательностью, прошептал староста.

Гладилин совсем сник. Староста же, напротив, ухватив, как говорится, ниточку, с таким жаром кинулся распутывать весь клубок, что Володя, не выдержав натиска, сдался. Оказалось, что староста шел по ложному следу. Он-то думал, что Гладилин растратил общественные деньги, собранные на подарок преподавательнице ко дню рождения, а тут оказалось, что деньги у него отобрали… Кто в это поверит, что в наше время могут у здорового парня средь бела дня…

— Но дело-то было вечером, — взмолился Гладилин.

— Неважно! — отрезал староста. — Ты ври-ври, да не завирайся. — Он уже кричал во весь голос, вокруг них собрались ребята, и чем больше народу собиралось, тем громче он выступал, работая уже в основном на аудиторию.

— Постой, постой, — раздвинув толпу плечом, подошел незнакомый Гладилину второкурсник. — Чего разоряешься? — сказал он старосте и потом, присмотревшись к Гладилину, спросил: — Это около орсовского магазина, да?

Гладилин кивнул.

— А на тебе была шапка с козырьком?

— Да…

— Их было двое, а один в расстегнутом пальто?

— Да, — ответил Гладилин, и в голосе его прозвучал испуг.

Староста собственноручно отвел Гладилина в милицию, и если б не Коля Никифоров, то Суханова скорее всего не нашли бы.

— И все-таки почему вы не обратились в милицию в тот же вечер?

Гладилин молчал. Вот он осторожно покосился в сторону Суханова (Васильев заметил этот взгляд) и, пожав плечами, сказал:

— Я ни разу не обращался…

— Спасибо, можете сесть, — сказал Васильев и, склонившись к Стельмаховичу, тихо спросил: — У вас есть вопросы?

— Нет, — сказал Стельмахович.

— Покурить не хочется? — спросил Васильев у второго заседателя и, получив отрицательный ответ, тут же, без паузы, обратился к Суханову: — Пожалуйста, подсудимый, встаньте и расскажите нам подробнее, что произошло с вами в тот вечер, до того, как вы встретили ранее неизвестного вам Гладилина.

— …и купили две бутылки, — рассказывал Суханов, — потом Миша ушел домой, а мы остались с Румянцевым, у нас еще было полбутылки вина. Потом, я помню, стали собираться в магазин, я еще шарф, то есть кашне, не мог найти, потом нашел, и мы двинули… потом уже ничего не помню. Можете спросить у Румянцева, он крепче на выпивку и, наверное, помнит все в подробностях. — Он повернулся к двери и, не меняя интонации, тем же монотонным голосом произнес: — Пусть он расскажет все как было, ничего, я не обижусь, ничего…

Как ни старался Суханов говорить ровно, в голосе мелькнула нежелательная интонация: Васильев не услышал в нем обиды, в голосе Суханова прозвучала скрытая издевка, причем скрытая от посторонних, замаскированная смирением, но с таким расчетом, чтобы кто-то знающий понял. На ведь Румянцева не было в зале. На кого же эта издевка была рассчитана?

— А по какому поводу вы пили? — спросил Васильев.

— У нас на заводе была получка… потом премию дали.

— Премию? — переспросил Васильев.

— Да, премию, — оскорбленным голосом ответил Суханов и обиженно поджал губы. Прокурор еще раз удивленно посмотрел на Васильева.

— Вы часто употребляете спиртные напитки? — спросил прокурор.

Суханов несколько замешкался. Он даже от волнения как-то по-особенному дернул головой, так, словно он только что подстригся в парикмахерской и теперь колючие волосы попали ему за воротник и мешают.