Косые тени далекой земли

– Я слышал, что капитану было очень трудно получить разрешение на осмотр линии фронта. В конце концов, как мне говорили, ему удалось уговорить посла Германии, с которой Япония заключила антикоммунистический договор, оказать давление на Франко.

Куниэда кивнул:

– Да, все было не просто. Чтобы добиться разрешения, мне пришлось много раз ходить вместе с господином Нисиура в генеральный штаб. Пока я дожидался его, не раз видел, как дочка Франко съезжала вниз по перилам.

Рюмон почти ничего не ел в испанском посольстве и сейчас вдруг почувствовал, что проголодался.

Будто угадав это, Тикако позвала официанта и заказала бутерброды.

Три года назад, когда они еще были вместе, Тикако тоже часто угадывала его настроение. Тогда Рюмона время от времени тяготила эта чуткость Тикако, однако сейчас он вспомнил о ней с грустью.

Поглощая бутерброды, Рюмон продолжил беседу:

– А какая обстановка была тогда на фронте?

Глаза Куниэда, казалось, смотрели куда-то вдаль.

– Когда мы поехали осматривать передовую на окраине Мадрида, была уже середина декабря. Саламанку от фронта отделяло почти двести километров, поэтому мы с охраной и переводчиком с французского поехали туда на машине. В местечке под названием Боадилья наш приезд как раз совпал с генеральным наступлением Интернациональной бригады правительственной армии. Наш Иностранный легион отвечал им огнем из окон зданий, но у них позиция была более выгодная, и я уже думал, что мы пропали. В конце концов, не знаю каким чудом, нам как-то удалось выбраться оттуда живыми и вернуться обратно в Саламанку.

– Капитан Нисиура тоже упоминает этот эпизод в своем донесении. В нем он писал, что ему пришлось участвовать в бою в таком виде, как он выехал из Саламанки: в костюме и с одним только пистолетом. Это правда?

– Еще у него тогда была купленная в Германии «лейка». Да только, уж не знаю, что он там сделал не так, но когда, вернувшись в Саламанку, он попробовал проявить пленку, оказалось, что почти все кадры были испорчены.

Рюмон закурил.

– А кроме капитана какие-нибудь другие военные наблюдатели к вам приезжали?

– После отъезда капитана, по-моему уже в следующем году, в Саламанку приезжали двое. Один офицер, подполковник Амлаки, как и Нисиура, приехал из Франции, второй, майор Токи, из Италии. Господин Тэнсё был специалистом по артиллерии, а господин Токи – по танкам. Я помню, Токи все ездил на захваченных танках, изучал управление.

– В правительственной армии использовали в основном русскую технику, не правда ли? У них даже было секретное оружие того времени – танк Т-26. Господин Нисиура говорил, что, скорее всего, он был первым, кто привез в Японию детальные сведения о Т-26.

– Вероятно, так оно и было – я плохо разбираюсь в вооружении. Могу с уверенностью сказать одно – господин Нисиура был чрезвычайно талантливым и умным человеком.

Рюмон бросил взгляд на свои часы и снова сменил тему:

– А скажите, вы случайно не знаете журналиста по имени Сакаи Ёнэо? Он был специальным корреспондентом токийского отделения газеты «Асахи» и летом двенадцатого года эпохи Сева собирал материалы о гражданской войне в Испании.

Куниэда сразу кивнул:

– Впервые я встретился с господином Сакаи в Лиссабоне, еще до его приезда в Испанию. В начале марта двенадцатого года Сева я поехал из Саламанки в Лиссабон. Там я и встретился с ним. Было это, наверное, в мае.

– Сакаи в одном из репортажей своего «Бродячего агентства новостей» пишет о знаменитом японце по имени Джек Сираи, который сражался в рядах Интернациональной бригады правительственной армии. В то же время он упоминает некоего добровольца, имя которого ему не было известно, который воевал на стороне мятежников. По его словам, один корреспондент агентства ЮПИ предложил ему съездить собрать материал о японском добровольце, который захватил танк правительственной армии на окраине Мадрида.

– Припоминаю, что мне тоже приходилось читать об этом.

– Сакаи, однако, не поехал. Он рассудил, что, если он поедет, об этом скорее всего напишут в газетах мятежников, и нельзя исключить возможность того, что эта заметка попадет на глаза кому-нибудь из правительственной армии. Сакаи собирался снова перейти на территорию, находящуюся под контролем правительства, и если там станет известно, что он побывал у мятежников, его вполне могут приговорить к смерти как шпиона. Вот почему он никуда не поехал. Мне вообще-то кажется, что это причина больше надуманная.

– Вы, наверное, правы. Так или иначе, был ли этот доброволец тем самым, с которым мне приходилось встречаться, или нет, – решить трудно. Ведь не совпадают ни время, ни место.

Рюмон испытал шок, как будто его ударили в лицо.

– Постойте! Неужели вы хотите сказать, что сами встречались с японским добровольцем, сражавшимся на стороне Франко?

На лице Куниэда появилось удивленное выражение.

– Ну да. Сакаи видел кого-то в июне двенадцатого года эпохи Сева, ну а я – в сентябре, за год до того. Поскольку между двумя историями прошло месяцев десять, я и говорю, что трудно судить, тот же это человек или же два разных.