Косыгин

Няня по характеру не была строгой, беспредельно любила детей и, когда детвора уж слишком шалила, пускала в ход главную угрозу: «Я сейчас Люсе позвоню». После этого на час или два в доме воцарялась тишина. Но дети есть дети, а Таня растет задиристой девчонкой: обидно ей, что брат корпит над тетрадками, а на нее — ноль внимания. Ну что ж… Она подбирается к чернильце, и по тетрадным страницам расплывается густое фиолетовое пятно…

Вечером мама-Люка наводила порядок:

— Татьяна, марш в туалет, а ты, Алеша, в ванную.

Отсидка длилась полчаса, час, а то и больше. Сердобольная Аннушка покашливала, но Людмила Алексеевна не уступала. С детей спрашивала строго.

— Я неплохо училась, но случались срывы, — вспоминает Татьяна Джерменовна. — Учительница английского языка звонила маме, когда я вместо привычной пятерки съезжала на четверку: «А Тане надо подтянуться». Я панически боялась таких звонков.

…Когда простились с Клавдией Андреевной, Косыгин сказал, что хозяйкой дома теперь будет Люся:

— И так будет до конца моей жизни.

Ей предстояло жить теперь на две семьи. Сын уже стал первокурсником. Вытягивалась дочка, ребята заглядываются. Муж. Своя работа. И все, что связано с Алексеем Николаевичем.

Близкие друзья записали несколько свидетельств о жизни Людмилы Алексеевны. Одно из них — праздничный ужин после защиты кандидатской диссертации.

— К концу празднества в зале появился и Алексей Николаевич, — вспоминал академик Ойзерман. — Он отметил, что на столе есть все, что только можно пожелать: красная рыба, салями, отличный шашлык, хорошие вина. И добавил: «Не ожидал я, что в ресторане небольшого поселка можно рассчитывать на такой хороший ассортимент продуктов». Людмила Алексеевна как истинная дочь своей матери не без иронии заметила:

— А ты не подумал, папа, что директор ресторана знал, для кого заказан ужин? Вероятно, он понимал, что и сам Косыгин придет в ресторан. И если ты действительно хочешь узнать, каково же на самом деле меню подмосковного ресторана, надо прийти туда неожиданно.

Другой эпизод связан с юбилеем Людмилы Алексеевны. Ее пятидесятилетие отмечали на даче в Архангельском. Собрались самые близкие. Первое слово — Алексею Николаевичу. Как запомнилось Татьяне Федоровой, Косыгин, волнуясь, заговорил о Клавдии Андреевне. Было очень тихо, все понимали, что значит для него, когда в золотой юбилей дочери рядом нет самого любимого и родного человека — жены и матери. Поздравив Люсю с юбилеем и орденом Дружбы народов, которым она была награждена, он расправил плечи и улыбнулся:

— А как здорово, друзья, что Люся у меня директор библиотеки! Какая хорошая работа! Вот пойду на пенсию, обязательно стану работать в библиотеке, буду сидеть и книжки почитывать.

А Люся ему:

— Ну-у, пап, я что же, по-твоему, только и делаю, что читаю?

— Не знаю, не знаю, как там ты, но это здорово, когда можно спокойно посидеть, отдохнуть за книгами.

В последние годы с Людмилой Алексеевной остались все ее давние друзья: тетя Валя — Валентина Семеновна Хетагурова, Шолоховы, семья Николая Ивановича Цыбина, начальника правительственного авиаотряда при Хрущеве, Рафаил Борисович Ванников, сын знаменитого наркома боеприпасов, и его жена Елена Михайловна, Юрий Александрович Василевский, сын маршала, и его жена Вера Борисовна, генерал Сергей Васильевич Капалкин и Ольга Семеновна Тимошенко… Генерал воевал во Вьетнаме, вернулся — это врезалось в память Тане — совсем седым. Заглядывали сокурсники из МГИМО. Особенно дороги были весточки из Вешенской.