Косыгин

…Этот опыт сыграл в моей судьбе отрицательную роль. Тогда произошли два эпизода, которые Брежнев не мог мне простить. Незадолго до пленума он утром позвонил мне на квартиру. По обычному телефону, хотя «вертушка» у меня была. «Слушай, Коля, ты не мог бы прийти ко мне пораньше в ЦК?» Договорились, что я приеду к половине девятого. Приезжаю. Он меня взял за руку и повел. За большим кабинетом у него был второй, поменьше, для личной работы, потом через комнату отдыха мы прошли туда, где у него были ванна и туалет. «Знаешь, Коля, — говорит, — Хрущеву стало все известно про подготовку пленума. Ему все известно! Он нас расстреляет!» И расквасился. Слезы градом текут. Я говорю: «Да вы что, Леонид Ильич! Умойтесь». Подвел его к раковине, потом дал полотенце и продолжил: «Имейте в виду: никто нас не расстреляет. Что мы делаем против партии? Ничего. Мы готовим пленум ЦК. Если мы не правы, нам там скажут, что мы не правы». Но Брежнев, хотя и перестал рыдать, настаивал на своем: «Ты его плохо знаешь, он нас всех расстреляет». Ну и когда он стал генеральным секретарем, я стал живым напоминанием о той его слабости. Он не мог простить, что я видел его таким.

Потом был еще один момент. Когда в узком кругу обсуждали, кто будет первым секретарем вместо Хрущева, Шелепин и Демичев предложили Брежнева. Я говорю: «Ребята, может, я его плоховато знаю, но у меня такое впечатление, что Брежнев не справится». Мне стали возражать, что он был первым в Молдавии, в Казахстане, был председателем Президиума Верховного Совета. Я сказал, что, по-моему, на это место лучше подходит Косыгин. И один из присутствовавших доложил об этом Брежневу».

Как бы ни называть акцию — заговором или подготовкой пленума, — все было отработано заранее. И сосчитаны голоса. В Российском государственном архиве новейшей истории среди документов октябрьского пленума ЦК КПСС хранится заявление Василия Ефимовича Чернышова, первого секретаря Приморского крайкома партии. Обратите внимание на дату — 6 октября 1964 г. А вот текст, написанный от руки. Привожу дословно:

«Президиуму и Пленуму ЦК КПСС!

В связи с болезнью я не смогу принять участие в работе Октябрьского пленума ЦК Считаю, что обсуждаемый на пленуме ЦК КПСС вопрос о смещении Хрущева с занимаемых постов остро назрел. В руководстве партией и страной он создал невыносимое положение и полностью обанкротился. Он стал новым культом личности, подавляет все живое, дезорганизует своими абсурдными действиями успешное развитие страны.

Я одобряю решительные и по-ленински принципиальные меры, принятые президиумом ЦК, который обсудил этот вопрос и внес его на рассмотрение Пленума. Я целиком и полностью поддерживаю принятые президиумом ЦК решения (которых еще нет! — В. А.) и как член ЦК КПСС голосую за немедленное смещение Хрущева с занимаемых постов и исключение его из членов ЦК за грубейшие ошибки в руководстве партией и страной.

Член ЦК КПСС

(В. Е. Чернышов)

6/Х-64 г.

».

(РГАНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 750. Л 1–2)

…Встретив Косыгина в тот памятный день, 13 октября, Егорычев обратил внимание на его возбужденное, даже приподнятое настроение: «Он рассказывал, как остро и принципиально проходила дискуссия на заседании Президиума ЦК, когда впервые лидеру партии и государства, в руках которого была сосредоточена неограниченная власть, прямо и откровенно высказали все о его поведении и ошибках».

Уточним: пытались высказывать и до этого, но все очень хорошо помнили, чем заканчиваются откровения… Потому-то и стала наша история непредсказуемой. После Сталина заговорили о культе личности; после «великого десятилетия» Хрущева — о субъективизме и волюнтаризме; после Брежнева «замечательное время, в которое мы живем», окрестили застоем… И тот памятный партсуд над Хрущевым был таким смелым, потому что судьи заранее сговорились.

«Чем больше ошибок появлялось у Хрущева, — вспоминал Егорычев, — тем громче расхваливали его газеты и журналы, радио и телевидение. Людей компетентных, принципиальных он недолюбливал, считая, что сам лучше других разбирается во всех проблемах.