Косыгин

«На заседании ЦК, когда надо было решить, кому быть первым секретарем ЦК, — пишет Гришин, — Л. И. Брежнев предложил кандидатуру Н. В. Подгорного. Но тот сказал: “Нет, Леня, берись ты за эту работу”».

Подгорный уловил, да это просто висело в воздухе, что пришла пора менять хозяина. И стал, по авторитетному свидетельству Гришина, идейным вдохновителем переворота. Испытывал ли он при этом угрызения совести? Купился ли на престижную роль Председателя Президиума Верховного Совета СССР, в официальной иерархии — третьего человека в стране? Не знаю. Ведь не зря чужую душу народ сравнил с потемками. Достоверно знаю, что за работой Николай Викторович не гнался. Больше обхаживал начальство. Того же Никиту Сергеевича, который любил бывать на Украине и зимой, и летом. Летом Хрущев дней десять проводил на Днепре. Таком чудном, по словам классика, при тихой погоде. Тут же — украинская верхушка — Подгорный, Кальченко, председатель Совмина, Коротченко, председатель Президиума Верховного Совета республики.

Слуги по душевному складу обычно рассчитывают, что и им будут прислуживать, когда они выйдут на первые роли. И страшно обижаются, когда встречают людей с чувством собственного достоинства, когда вместо рыбалки, сауны и прочих услаждений им предлагают поехать на металлургический завод, спуститься в шахту.

В самом начале весны 1960 года Подгорный, в то время первый секретарь ЦК компартии Украины, приехал в Донецк. Первого марта пленум Донецкого обкома партии избрал Александра Павловича Ляшко первым секретарем. Мероприятие заняло 15 минут. После пленума высокий гость вернулся на виллу. Ляшко «еще раз изложил ему график посещения предприятий на сегодня и завтра, предложив одновременно, если позволит время, съездить в Мариуполь.

— Там создаются новые крупнейшие мощности черной металлургии.

— Давай сперва пообедаем, а? — заявил гость. — Потом будем разбираться с твоим графиком».

Обедали. Потом ужинали. Играли в бильярд. Встречу на металлургическом заводе и на шахте отменили. С утра опять — бильярд. «Уже одиннадцатый час, на заводе ждут, а здесь стучат шары», — тревожится Ляшко. Еще раз дали отбой на шахте и заводе… Подгорный так никуда и не поехал. В своем спецвагоне укатил обратно в Киев.

А для Ляшко, рабочего человека, инженера, которого вылепил Ново-Краматорский завод, такой бильярд был непонятен. И, приехав через неделю-другую в Киев, он без всякой задней мысли пригласил Подгорного еще раз побывать в Донбассе, мол, в области — много интересного.

Хозяин кабинета не дал ему договорить.

«— Вижу, вас нужно объезжать десятой дорогой! Не умеете организовывать!

— Николай Викторович, я же хотел как лучше…

— Хватит! Слушать вас не желаю! — он вскочил, давая этим понять, что аудиенция окончена».

И за три с половиной года, пока Ляшко был первым секретарем обкома, Подгорный так ни разу и не приехал в Донбасс, где два дня гонял бильярдные шары на гостевой вилле.

В общем, с Подгорным понятно. Но почему выбор пал на Брежнева?

«Истины ради надо сказать, что и Косыгин, и многие из нас, тогдашних членов ЦК, неверно оценивали Брежнева, — продолжает Николай Егорычев. — Считалось, что при большом опыте партийной и советской работы он еще и демократичен, без диктаторских замашек, а потому станет ориентироваться на коллективное руководство. Поначалу Брежнев выступал за продолжение курса XX съезда партии, сознавал необходимость углубления демократических преобразований в партии и стране».

Брежнев ревнует

Судя по ряду деталей, на первых порах Брежнев и Косыгин понимали друг друга. Но очень быстро червь сомнений, зависти стал подтачивать Ильича. Вот поехал Косыгин в командировку на Украину — конечно, как положено, по согласованию Политбюро. Брежнев в это время едет в Грузию вручать республике орден Ленина.

Вечером, после ужина в его вагоне долго беседовали, и вот в сердцах он говорит Егорычеву:

— Ну, скажи, зачем это Косыгин поехал по украинским заводам? Что ему там делать? Все о своем авторитете печется. Пусть бы лучше в Москве сидел да делами занимался.

«Я ответил, — пишет Егорычев, — что надо радоваться, коль Председатель Совмина поехал по стране. С народом пообщается. А простые люди ведь не стесняются, они откровенно расскажут о всех трудностях и недостатках. Пусть Косыгин все это знает и учитывает в работе. Однако мне так и не удалось убедить генсека. Вообще, надо сказать, ревнивое отношение Брежнева к Алексею Николаевичу в то время создавало немало помех и трудностей. О некоторых из них вспоминаешь сегодня как о нелепых курьезах, которые тем не менее изрядно трепали нервы».