Кот да Винчи

– Эх, молодёжь, носитесь вы за приключениями… Да и я носилась… – она как-то странно, как мне показалось, отрешённо посмотрела в сторону и стала ещё бледнее мертвеца.

Я поняла, что она очень устала и хочет отдохнуть. Поблагодарив, я быстро попрощалась с ней, решив, что о таинственной смерти бабушки Дуни спрошу в следующий раз.

– Уф…Нагулялась? – доброжелательно встретила меня тётя.

– Тё -тя Све-та… – проговорила я по слогам.

– Тётя Света! Даже Мурзик уже успел пять раз пообедать! – заворчала низким от курения голосом высокая, плотного телосложения женщина.

Я посмотрела на толстого кота, который еле помещался в кресле, и подумала, что, пожалуй, он уже сегодня отобедал и в десятый раз!

– Кстати, Эйр почему-то сегодня истошно кричал! – заметила тётя.

Эйр – это попугай, которого мы с братом когда – то сдуру подарили тёте в день рождения. После этого подарка тётя ещё долго говорила, что лучше бы ей подарили ещё одну курицу – несушку, чем какую-то бестолковую, зелёную «ачмону». Впрочем, когда зелёная «ачмона» начал разговаривать, тётя несколько смягчилась, потому что она жила одна и успокаивала себя тем, что теперь хоть есть с кем поговорить!

– Ты, наверное, не насыпала ему корма, – проговорила я, смотря через решётку на оставшуюся от зерна шёлуху в миске.

– Не дали manger! – крикнул попугай.

– Ну, вот этот твой французский язык! Не знаю я его! Я изучала нёмецкий. Зачем ты его научила этим непонятным словам?

– Это в переводе – «кушать»! – объяснила я.

На это тётя мне сказала то же самое на немецком языке и звонко засмеялась, заметив, что у неё по немецкому была всегда «5».

Потом она строго посмотрела на меня и серьёзно заметила, что если я не поем, то умру от голода. Я нехотя села за стол, но как только почувствовала ароматный запах мант с мясом и капустой, посыпанных на блюде свежесрезанной зеленью, неприятные впечатления от тяжёлого дня сразу улетучились. Тётя с радостным удивлением наблюдала, с какой невероятной быстротой опустошалось объёмное блюдо. Потом, удовлетворено вздохнув, она ушла смотреть телевизор, в котором работал один – единственный канал.

Я ушла в свою комнату и, глядя через окно на огород и лес, задумалась. В голову опять лезли тяжёлые мысли одна за другой, не давая возможности подумать о чём-то приятном.

Перед глазами всплывали и розовый мох, и этот таинственный парень…

Стараясь успокоиться, я вышла из дома и стала ходить по дорожке в огороде. Сумерки быстро сгущались, и вечер поразительно быстро превратился в ночь. Ощущая непонятную тревогу, я заторопилась домой. Как вдруг у крыльца увидела того самого парня и, остолбенев, на секунду зажмурилась… Когда я опять открыла глаза, у крыльца никого не было…

На кухне я выпила залпом почти пол пузырька валерьянки. Тётя ложилась спать всегда рано, поэтому из её комнаты уже раздавался весёлый храп.

Я зашла в свою комнату, как вдруг потух верхний свет.

Моё сердце бешено заколотилось, стремясь выскочить наружу, а чашка, из которой я выпила только что воду, прилипла к моей ладони. Не в состоянии стоять в темноте, преодолевая оцепенение, я подошла к выключателю и щёлкнула им, но выключатель почему-то не сработал… И вдруг на крыльце тихо скрипнула половица… Я вспомнила что, такой же звук я слышала и в доме бабки Ефросиньи…

Я стояла в тёмной комнате, прилипнув к стене. Свет уличного фонаря освещал часть двора и, переведя взгляд на окно, выходящее во двор, я во тьме разглядела, что чья-то тень, зайдя на крыльцо, быстро спустилась с него, потом опять зашла на крыльцо и остановилась… Кто-то осторожно постучал в окно веранды, выходящее на крыльцо…

Я бросилась в комнату к тёте Свете и стала её будить, хотя это было не так просто.

Поняв, наконец, в чем дело, тётя медленно встала и пошла к двери. Смело взяв швабру на случай атаки и открыв входную дверь, тётя зычно крикнула во тьму:

– Кто там?!

Но на крыльце никого не было. Закрывая дверь, тётя Света посмотрела на меня и от удивления подняла брови.

– Что такое? – не поняла я.

– Это я тебя хочу спросить? – И она взволнованно подвела меня к зеркалу.

В отражении я увидела своё мертвенно-бледное лицо, полное страха и ужаса. От чего мне стало ещё более не по себе. Тётя Света приложила ладонь к моему лбу…

Неожиданно со стороны улицы кто-то крикнул: «Пожар!»

Раздался быстрый топот чьих-то ног.

– Света! Света! – прокричала какая-то женщина с пустыми, звенящими вёдрами в руках и побежала дальше.

Тётя Света выскочила на улицу.

– А! – воскликнула она, увидев вдалеке мерцание огня. – Дом бабки Ефросиньи горит! – И, как будто спохватившись, добавила:

– Господи, надо же скорее тушить!

Наказав мне, оставаться дома, она схватила в кухне два цинковых ведра для воды и побежала вслед за женщиной и несколькими мужчинами.

Чувствуя себя совсем разбитой, я села на крыльцо, подперев голову ладонями и глядела на дорогу, по которой бежали ещё какие-то люди на пожар. Потом я встала, подошла к забору из штакетника и посмотрела в ту сторону, где вдалеке горел дом бабки Ефросиньи.

Неожиданно около меня появился Он.

Я вздрогнула и отпрянула в испуге от забора.

Он спокойно вздохнул.