Кот да Винчи

— Может, и не империя, но папа римский эту идею благословил, — по-прежнему серьезно и даже торжественно ответил синьор Франческо. — Представь себе, одна огромная страна, одно правительство, одна валюта. Ни границ, ни таможни, ни войн.

— Дядя, кого ты вчера обозвал фантастом? — ехидно поинтересовался племянник, обладающий даром предвидения. — И далеко ли твои друзья продвинулись в достижении своей великой цели?

— Не очень, — признался синьор Франческо. — Пока они обсуждают программу действий и собирают средства для будущей борьбы. — И уже уверенней добавил: — Так что с деньгами у них полный порядок, а остальное тебя волновать не должно. Идем!

И он повел племянника по темному извилистому коридору. А Лео подумал, не пора ли ему расстаться с детской привычкой во всем слушаться дядю.

В большой зале на расставленных полукругом скамьях расположилось около сотни вольных каменщиков. У трибуны, убранной голубым бархатом, стоял сутулый лысый человек и, размахивая маленьким молоточком, что-то доказывал аудитории, как будто пытался вбить им в голову свои идеи.

— Это синьор Дзюганелли, первый мастер ложи, — объяснил дядя. — Посидим здесь, пока он не освободится.

Лео присел на крайнюю скамью и слегка освободил узел сумки, чтобы кот не задохнулся. Однако выпустить его наружу не решился. Неизвестно, как поведет себя Бес в незнакомой политической обстановке.

Синьор Дзюганелли продолжал выступление:

— ...И нас с каждым днем становится все больше. За последний месяц в ложе появились двенадцать новых членов. И каждый из них внес значительную сумму в Фонд единой Европы. Все ближе и ближе час осуществления нашей заветной мечты. И мы можем еще больше его приблизить. Подходите, господа, и вносите свой вклад в общее дело. Каждый дукат, каждый флорин, каждая гинея могут оказаться решающими!

И оратор выразительно указал на небольшой ящичек рядом с трибуной, накрытый тем же голубым бархатом с красивыми кисточками по бокам.

— Это касса, — пояснил дядя, хотя Лео и не задавал никаких вопросов.

Ящичком (а точнее — кисточками) гораздо больше заинтересовался выглянувший из мешка кот.

— Вот именно! — раздался вдруг зычный голос из зала. — Дукаты, флорины, гинеи. Сколько можно терпеть эту путаницу? Даже кассу сосчитать толком не можем. Хватит с нас этой говорильни, пора действовать! Немедленно отправляемся в Рим, громим Ватикан и добиваемся единой европейской валюты. Мы — итальянцы — нация героев, а не бухгалтеров! Вымоем сандалии в римских фонтанах!

Зал восторженно загудел, а председательствующий долго стучал молоточком по трибуне, пытаясь восстановить тишину.

— Хочу напомнить вам, синьор Джирини, что папа — наш союзник и громить Ватикан не входит в наши планы, — строго сказал он. — И вообще, мы боремся за объединение Европы законным путем.

— Со сном ты тут борешься, да и то безуспешно, — не унимался второй оратор. — А вы все его слушаете. Он уже полгода вам голову морочит, и ничего не меняется. Вот выбрали бы меня первым мастером, у нас бы давно уже Европа по струнке ходила.

— Это синьор Джирини, — опять объяснил дядя. — Второй мастер ложи. Весьма решительный человек. Только немного вспыльчивый. С ним совершенно невозможно спорить. Джирини тут же начинает ругаться, плеваться и швырять в оппонента всем, что под руку попадется. Недавно он избил и выгнал с заседания синьора Германии. Находиться рядом с ним довольно опасно, но зато без него здесь совсем скучно.

Вообще-то Лео и с синьором Джирини тоже было скучно. Он по привычке достал блокнот и принялся рисовать искаженное злобой лицо второго мастера. Но охрана ложи не дремала. По крайней мере, один из охранников. Он подошел к Джирини и что-то шепнул ему на ухо.

Второй мастер мгновенно переключился на нового врага.

— Кто разрешил? Карикатуры рисуешь, папарацци продажный? Немедленно вышвырнуть его из зала! Такие вот жалкие рисовальщишки и прорисовали свободу Италии!

Синьор Дзюганелли спустился с трибуны и что-то сказал Джирини.

— Все равно нельзя, — не унимался скандалист. — У нас тайная организация, и враги не должны видеть наших лиц.

— Хорошо, — согласился художник, — я буду рисовать одни фигуры, без голов.

Синьор Джирини задумался, нет ли тут какого-то намека, но так и не пришел к какому-либо выводу. На всякий случай он приказал охраннику не спускать глаз с Лео.

И тот сразу принялся за дело.

— Нет, синьор да Винчи, так еще больше похоже, — охранник ткнул пальцем в безголовую фигуру, моющую сандалии в фонтане. — По вашему рисунку любой сразу же узнает синьора Джирини, даже без головы. Рисуйте так, чтобы не узнали.

— Но я гений, — объяснил Леонардо, — я не умею «чтобы не узнали»!

— Ничем не могу помочь, — развел руками охранник. — Приказ есть приказ.

Художник промолчал, зато Бес, не вылезая из сумки, шипением выказал свое презрение к каким-либо приказам.

— Ну хоть кота-то можно рисовать? — осенила Лео новая идея.