Кот и крысы

– А кабы не он за Филимонку перед Богом в ответе, вот что получается, - высказала вслух Марфа то, что было на уме у Тимофея. - Сдается мне, у того графенка на совести немало грехов набралось, да только как об этом сказать-то?… Ты с этим к полицмейстеру не суйся. Тут его ненаглядная французенка задета, не то слово брякнешь - зубов не досчитаешься. Он ни о чем, что связано с той французенкой, и слышать не пожелает. Таков уж норов. А я понемножку да потихоньку…

– Чтоб наши графы да князья французским шулерам служили! - обычно спокойный Тимофей был сильно этим обстоятельством недоволен. - Того же Горелова взять! Господин Тучков сказывал, что в письме от покойника Фомина Горелов другом называется… Друг-то друг, а и он французам задницу лизал! Проигрался в прах - и стал им служить, бегать у них на посылках!…

Высказав это, Тимофей внезапно и тяжко задумался.

Марфа еще немного поразмыслила - и пошла к Архарову.

Но она даже не успела толком завершить историю о загадочных любовниках, впущенных Филимонкой в Дунькин дом в отсутствие хозяйки. Конечно же, Терезу Виллье упоминать поостереглась, но всяко давала понять, что выяснить прозвание любезника было бы несложно - а тогда уж разобраться, с чего Филимонка его так возлюбил, может, даже в детстве на руках барчонка таскал и до смертного часа понять не мог, что дитятко выросло…

– Не тот след берешь, Марфа, - сказал Архаров. - Мало ли какие любовники покойным Филимонкой были впущены. Он, покойник, отворил ночью двери по приказу своего барина, господина Захарова. Коли бы Устин не поднял шума, он бы преспокойно выпустил громилу с топором. А так - ясно стало, что его наутро будут допрашивать. Вот и спровадили на тот свет, чтобы лишнего не сбрехнул.

– Вон оно что? - удивилась Марфа. - Стало быть, Дунькин сожитель с шулерами дружится? А что ж она о том не ведает?

– Умная ты баба, Марфа, а все - баба. Станет он Дуньке про все свои дела сказывать, чтобы при них назавтра вся Москва узнала? - возразил Архаров.

Тут оставалось лишь промолчать.

Однако Марфино молчание не означало, что она поверила объяснению безоговорочно. И тут же она положила себе, избавившись от «полицейской канцелярии», наутро бежать к Дуньке - не могло такого быть, чтобы девка, которую она сама школила, проворонила такую здоровенную дырку в кошельке у своего содержателя.

Некоторое время спустя к Архарову, дождавшись, когда он останется в комнатушке один, заглянул Тимофей.

– Ваша милость, - позвал он. - Коли я не ко времени, так подожду.

– Чего тебе? Заходи.

Тимофей вошел неторопливо, поклонился уважительно.

– Извольте вспомнить, как господина Вельяминова в первый раз допрашивали у вашей милости в доме.

– Ну, изволил, далее?

Тимофеева рассудительность и любезность иногда безмерно раздражали.

– Мы потом никак понять не могли, откуда у него взялся пистолет, и сам он молчал, даже пробовал от пистолета отрекаться. На Ильинку он вряд ли при оружии ездил, там тоже ими не торгуют…

– Короче, Тимофей. К чему ты клонишь? - спросил Архаров.

– А к тому, государь Николай Петрович, клоню, что пистолет наш вертопрах стянул в том доме, где его обыграли. Впал в отчаяние, решил сбежать, как малое дитя, и тут подвернулся ему пистолет…

– Как это в доме мог пистолет подвернуться? На полу, что ли, валялся? - удивился Архаров.

– Нет, а коли дом устроен на благородный лад, там в хозяйском кабинете на стене, поверх ковра, могло висеть оружие, особливо коли хозяин служил и бывал в походах.

– Та-ак… - задумчиво произнес Архаров. - Похоже на истину. Вы того пистолета не разглядели? Какой работы? Немецкой, турецкой, нашей?

– Нет, ваша милость. Я сам-то лишь стук, поди, слышал, когда он у вертопраха из-под кафтана выпал. У Клавароша спросите. Да и не отличу я немецкой работы от нашей.

– А хорошо, кабы немецкая… - сказав это, Архаров основательно замолчал.

Тимофей спокойно ждал, пока начальство чго-нибудь достойного измыслит, и не суетился.

А начальство вспоминало последнее письмо гвардейца Фомина. Фомин бьл простая душа - верил, что и в игорном притоне святая дружба возможна. Архаров же не мог отложить в сторонку свою подозрительность. И краткое описание, как чуть не подрались князь Горелов и кавалер де Берни, ему с самого начала не понравилось. Похоже, эти двое работали в паре, как два шура на торгу, из которых один отвлекает дуру-бабу, другой ворует у нее кошелек.

Опять же, Фомин предупреждал, что у шулеров в Москве еще одно место для уловления простаков имеется…

– Отправляйся на Знаменку, - велел наконец Архаров. - Погляди там, в какой переулок выходят ворота заднего двора князя Горелова-копыта, и удобно ли оттуда, не слишком часто сворачивая, добежать до «Ленивки». Бегать вертопрах не мастак, опять же - каблуки у него, как у бабы. Оттуда, где был, он бы далеко не убежал, а до «Ленивки» его единым духом донесло! Прикинь, могло ли такое быть в действительности, понял? Но недолго!

– Как не понять.

– Ступай!

И Архаров треснул Тимофея по плечу, что можно было счесть высочайшей похвалой.