Кот и крысы

Клаварош объяснил девице, что от нее требуется, и помог встать. Она, всячески изъявляя готовность услужить, вдруг уставилась на Сашу в превеликом недоумении.

– Скажи ей, Клаварош - мы знаем поболее, чем ей бы хотелось, - велел Архаров. - Ушаков! Харитон! Пойдете с Ваней и Сашкой! Девку - с собой! Чтоб все закоулки обшарили и всех крыс повыгоняли!

Тут откуда-то сверху раздались выстрелы.

– Мать честная, Богородица лесная, они ж еще брыкаются! - возмутился Архаров.

– Архаров! - откуда-то завопил Левушка. - Он в стенку ушел!

И точно - когда он, заставляя князя отступать, в какую-то несчастливую минуту позволил ему прижаться спиной к стенке, там отошла панель и Горелов-копыто исчез, панель же встала на место.

– Далеко не уйдет! - утешил его Архаров. - Он в подземный ход подался! А там Шварц с молодцами!

– Я здесь, - сказал, возникая в арке между двумя помещениями анфилады, Шварц. - Я пребываю в беспокойстве, как бы в суете мазурики не погубили одного из главнейших доказательств их вины. Тимофей! Иванов!

Архаровцы подтащили к обер-полицмейстеру кавалера де Ларжильера со связанными за спиной руками.

– Прелестно, - сказал Архаров. - Ларжильер, Перрен и этот, де Берни… Так, Сашка? Осталось изловить еще двух - и дело, почитай, сделано. Да еще того проклятого волосочеса Франсуа и князя-копыто!

– Не совсем, - возразил Шварц. - Клаварош! Надобно узнать, где эти господа хранят все свои важные бумаги и казну. Переведи ему - только чистосердечное признание облегчит его скорбную участь.

Клаварош подошел и обратился к французу с короткой речью. Тот выругался, но, получив от Клавароша сдачи той же монетой, несколько погрустнел. Клаварош еще добавил, де Ларжильер совсем скис.

– Он раскаялся, - сказал Клаварош.

– Что ты ему такое сказал? - удивился Архаров.

– Назвался сыщиком от ведомства господина де Сартина, нарочно присланным в Москву ради ловли… поимания? Беглых шулеров, - невозмутимо отвечал Клаварош. - Они могут изображать оскорбленную невинность перед чужими… пусть полагают, якобы я знаю все.

Архаров расхохотался.

– Тогда - пошли! - приказал он.

Они по лестнице для слуг поднялись в третье жилье - возглавлял шествие Клаварош с обнаженной шпагой, следом шел Архаров, за ним Тимофей тащил кавалера де Ларжильера, а замыкал это шествие невозмутимый Шварц.

Вдруг Клаварош остановился и принюхался.

– О-о! - воскликнул он. - Я известен сей аромат!

И устремился по коридору отнюдь не туда, куда собирался отвести Архарова в соответствии с указаниями кавалера де Ларжильера.

Он распахнул дверь, и открывашися перед обер-полицмейстером вид был таков, что Архаров удивленно воскликнул:

– Да что там у них, предбанник, что ли?

Но это был отнюдь не предбанник. Когда сизый дым, плававший слоями в полутемном помещении, несколько разошелся, Архаров, Клаварош и Тимофей увидели комнату, которую в хороших домах называют диванной - вдоль всех стен стояли канапе и кушетки. Однако их оказалось мало - кое-кто из господ, пересидевших в этом странном помещении штурм притона, безмятежно дремал на диванчике, а кое-кто - и прямо на полу, на большом турецком ковре.

Клаварош, войдя, нашел и показал Архарову трубку с длинным чубуком.

– Извольте - опьяс… Дым как хмель, вреда меньше, радости больше.

– Вижу, - с неодобрением глядя на полуодетые и пребывающие в блаженстве тела, буркнул Архаров. - Ну, эти никуда не денутся. Они, поди, и у тебя, черная душа, в подвале не скоро проспятся. Пошли, а то нанюхаемся дряни.

Когда Клаварош закрыл дверь и стук шагов сделался неуловимым, одно из обкурившихся тел подняло голову.

Это был князь Горелов-копыто, в одном камзоле, с головой, обмотанной полотенцем.

Он приподнялся на локте, долго прислушивался, наконец вскочил на ноги.

– Мишель, за мной, наверх, - приказал он. - Оттуда через камин - только они нас и видели…

– Тебя признали, - сказал Мишель.

Это и впрямь был молодой граф Ховрин.

– Но тебя не признали.

Князь чуть приоткрыл дверь и, убедившись, что в коридоре никого нет, выскочил из опиумокурильни. Мишель, тоже в одном камзоле, последовал за ним.

Архаров, Шварц, Клаварош и де Ларжильер в это время смотрели, как умело Тимофей вскрывает главную дверцу изящного белого бюро-кабинета, расписанного сценами из китайской жизни.

– Этим занимался господин де Перрен, я лишь принимал гостей, я заботился об их удобствах, - повторял де Ларжильер, и так убедительно, что Архаров его и без Клавароша понял.

– Ага, блядей под них подкладывал, - отвечал он французу. - Ну, что, Тимоша?

– Есть, ваша милость.

– Прав ты был, - обратился Архаров к Шварцу, - когда додумался взять мортусов в полицию. Кто бы еще так ловко дверцы отворил? И ведь ни царапинки не оставил!

Тимофей стал выкладывать на стол связки бумаг и разнообразные ларцы из бюро-кабинета.

– Приступим? - сам себя спросил Архаров и открыл первый ларец. Сокровищ в нем не было, а лежали бумажки.

– Тимофей, посмотри в ящиках, - велел Шварц.

Тот кивнул - их было двенадцать, каждый заперт особо, возни бы хватило надолго.