Кот и полицейский. Избранное

Море было спокойное, но не прозрачное, а темно-синее, с ярко-зелеными бликами. Джан Мария, по кличке Марьяска, взобрался на высокий камень и шумно вздохнул, проведя большим пальцем под носом (это был его излюбленный жест, который он перенял у боксеров).

– Айда! – крикнул он и, вытянув вперед руки, бросился в море.

Проплыв несколько метров под водой, он, фыркая и отплевываясь, вынырнул на поверхность и перевернулся на спину.

– Холодная? – крикнули с берега.

– Кипяток! – ответил Марьяска и, чтобы окончательно не закоченеть, принялся с ожесточением загребать воду руками.

– Шайка! За мной! – заорал Чичин, считавший себя вожаком, несмотря на то, что его никто никогда не слушался.

Все попрыгали в воду: и Пьер Линжера, кувырком слетевший с камня, и Пузан, который плюхнулся в воду плашмя, животом вперед, и Пауло, и Карруба. Последним нырнул Менин, боявшийся воды как черт ладана. Он прыгал солдатиком, старательно зажимая нос двумя пальцами.

В воде Пьер Линжера, который был самым сильным из ребят, принялся в шутку топить одного за другим всех своих приятелей. Потом ребята, сговорившись, окунули с головой самого Пьера Линжеру.

И тут Джан Мария, по кличке Марьяска, предложил:

– На корабль! Айда на корабль!

В самой середине бухты торчал из воды пароход, который еще во время войны потопили немцы, чтобы закрыть проход в порт. Там был даже не один, а целых два парохода – один над другим.

– Айда! – дружно ответили ребята.

– А разве можно на него подниматься? – спросил Менин. – Он же заминирован.

– На-ко вот, заминирован! – возразил Пузан. – Ребята из Аренеллы4 влезают на него, когда хотят, и даже в войну там играют.

Все поплыли к пароходу.

– Шайка! За мной! – крикнул Чичин, который хотел быть вожаком.

Однако он не мог плыть так быстро, как остальные ребята, и плелся самым последним, если не считать Менина, который плавал по-лягушечьи и всегда был сзади всех.

Вскоре они оказались под самым кораблем, вздымавшим над ними свои голые, покрытые плесенью и почерневшей от времени смолой борта, над которыми, упираясь в весеннюю голубизну неба, торчали разрушенные корабельные надстройки. От киля вверх по бортам, покрытым огромными струпьями старой краски, словно стремясь целиком затянуть их, взбирались мохнатые бороды гниющих водорослей.

Ребята оплыли судно кругом и задержались под кормой, чтобы прочесть полустертую надпись: "Абукир, Египет". Рядом косо спускалась в море туго натянутая якорная цепь. От каждой волны прилива она вздрагивала и жалобно скрипела огромными ржавыми кольцами.

– Не влезем, – заметил Пузан.

– А ну тебя! – отмахнулся Пьер Линжера и, ухватившись за цепь руками и ногами, как обезьяна, вскарабкался наверх.

Остальные последовали за ним. Пузан, добравшись до середины, не удержался и снова плюхнулся в воду животом вниз. А Менин вовсе не смог подняться, и пришлось волоком втаскивать его на корабль.

Очутившись на палубе, притихшие ребята отправились бродить по разрушенному судну. Они искали рулевое колесо, сирену, люки, шлюпки – словом, все, что обязательно должно быть на любом судне. Однако этот корабль больше походил на ободранный паром. Единственное, что имелось на нем в изобилии, – это помет чаек, который белел всюду. Когда ребята поднялись на палубу, они увидели там штук пять этих птиц, которые отдыхали, примостившись в тени борта. Заслышав топот босоногой ватаги, чайки, шумно хлопая крыльями, одна за другой взмыли в воздух.

– Кш-ш! – крикнул Пауло и, подняв с палубы большой болт, швырнул его вслед улетавшим птицам.

– Шайка! Айда к машинам! – предложил Чичин.

А ведь и правда, куда интереснее играть в трюме или в машинном отделении!

– А можно спуститься в тот пароход, что под водой? – спросил Карруба.

О, вот это было бы действительно здорово – очутиться взаперти глубоко под водой, чтобы вокруг – и слева, и справа, и сверху – было море, как будто ты в подводной лодке!..

– Нижний пароход заминирован, – пропищал Менин.

– Сам ты заминирован! – с жаром возразило ему сразу несколько голосов.

Ребята двинулись вниз по трапу, но, спустившись на несколько ступеней, внезапно остановились. У самых их ног глухо плескалась между тесными стенками черная вода. Столпившись на лестнице, ребята с площади Деи Долори молча смотрели на эту воду, полную блестящих черных иголок. Там, в глубине, жили целые колонии морских ежей, которые лениво щетинились своими острыми колючками. Стены вокруг были сплошь покрыты пателемами. Их раковины, украшенные гирляндами зеленых водорослей, прочно прилепились к железным стенам трюма, которые казались розовыми. А по краям, у стен, вода кишмя кишела крабами всех видов и размеров: они кружили на своих кривых паучьих лапах, растопыривали клешни и бессмысленно таращили глаза. Море глухо плескалось в тесном квадрате железных стен, ласково лизало плоские брюшки крабов. А кто знает, ведь, может быть, все трюмы этого корабля набиты крабами, которые вот так же ощупью тычутся во все стороны, и может статься, что в один прекрасный день кривые ножки крабов сдвинут этот корабль с места, и он зашагает по морским просторам.