Кот, который читал справа налево

— На самом деле Ламбрет сделал ни в чём не повинной публике подарок, убедив совет архитекторов отдать заказ другому скульптору. Металлические сварные скульптуры — чудачество, которое скоро отомрёт, если нам повезет. Но скорее его погубят такие люди, как Батчи Болтон.

— Мне предложили написать о ней заметку.

— Да, непременно возьмите интервью у этой женщины, — сказал Маунтклеменс, — но разве только для самообразования. Наденьте кроссовки. Если она разозлится, вам придётся бежать спринт, спасая свою жизнь и уворачиваясь от летящих металлических болванок.

— Её можно подозревать в убийстве?

— У неё есть мотив и темперамент, но она не совершала этого убийства, я уверен. Она ничего не в состоянии сделать толково, особенно убить. Это дело требует определенной тонкости.

Квиллер доел последние крошки горько-сладкого торта и сказал:

— Меня также интересует джанк-скульптор по имени Нино. Вы знаете что-нибудь о нём?

— Великолепный, благоухающий и безобидный — ответил Маунтклеменс. — Следующий подозреваемый?

— Кое-кто предполагает, что это семейное дело.

— Миссис Ламбрет имеет слишком изысканный вкус, чтобы позволить себе столь грубое убийство. Заколоть ножом? Застрелить — может быть, но не заколоть. Застрелить с помощью маленького дамского пистолета или что там женщины носят в сумочке. Мне всегда казалось, что эти дамские сумочки набиты мокрыми детскими пеленками. Но, несомненно, там есть место для маленького дамского пистолета, инкрустированного немецким серебром, в футляре из черепахового панциря. Квиллер сказал:

— Вы видели когда-нибудь портрет её мужа, который она написала? Ламбрет выглядит живым, словно на фотографии, но сам портрет не очень лестный.

— Я благодарю судьбу за то, что меня миновала чаша сия… Нет, мистер Квиллер, боюсь, убийца не художник. Заталкивать режущий предмет в плоть было бы исключительно противно для художника. Скульптор лучше чувствует анатомию человека, но он проявляет свою агрессивность в более примитивной для общества манере — терзая глину, долбя камень или кромсая металл. Итак, лучше бы вам поискать убийцу среди разгневанных клиентов, отчаявшихся соревноваться с Ламбретом владельцев галерей, ненормальных любителей искусства или отвергнутых любовниц,

— На всех оскверненных произведениях искусства были изображены женские фигуры, — сказал Квиллер.

Нож для бумаги с шумом вскрыл ещё один конверт.

— Исходя из здравого смысла, — сказал критик, — я начинаю подозревать ревнивую любовницу.

— У вас были основания подозревать Эрла Ламбрета в нечестном бизнесе?

— Мой дорогой, — ответил Маунтклеменс, — любой хороший торговец искусством имеет всё необходимое для того, чтобы стать выдающимся мошенником. Эрл Ламбрет выбрал другие, более ортодоксальные каналы для применения своего таланта. Кроме этого, я больше ничего не могу сказать. Вы, репортёры, все похожи друг на друга: когда вам в зубы попадает какой-нибудь клочок информации, вы терзаете его до смерти. Ещё чашку чая?

Критик налил чай из серебряного чайника и вернулся к своей почте.

— Вот приглашение, которое, возможно, заинтересует вас, — сказал он. — Имели ли вы когда-нибудь удовольствие посетить вернисаж? — Он протянул картонку малинового цвета Квиллеру.

— Нет. Что значит «вернисаж»?

— Тоскливый вечер, устраиваемый художниками и навязываемый публике, которая достаточно доверчива, чтобы заплатить за входной билет. Однако приглашение позволит вам пройти без оплаты, и вы, возможно, выжмете из этого тему для статьи. Возможно, вы даже слегка позабавитесь. Советую вам одеться поскромнее.

Вернисаж назывался «Тяжкая тяжесть висит у нас над головой» и был назначен на следующий вечер в Пенниманской школе изящных искусств. Квиллер решил сходить.

До того как он покинул квартиру Маунтклеменса, Коко удостоил их своим появлением. Кот вышел из-за ширмы, небрежно взглянул на Квиллера, широко зевнул и удалился из комнаты.

ОДИННАДЦАТЬ

В понедельник утром Квиллер позвонил директору Пенниманской школы и попросил разрешения взять интервью у одного из преподавателей. Директор согласился. В его голосе Квиллер уловил звонящие колокола и сверкающие искорки, которые всегда сопровождают предвкушение от встречи с прессой.

В час дня репортёр появился в школе и был отправлен в сварочную мастерскую, отдельно стоящее здание позади школы, увитое плющом, видимо, бывшую конюшню Пенниманского имения.

Внутри мастерская изобиловала острыми кромками и колючими выступами свариваемой металлической скульптуры. Квиллер не мог сказать, на начальной или завершающей стадии находится работа. Всё здесь казалось созданным для того, чтобы поранить тело и порвать одежду. Вдоль стен лежали газовые баллоны, куски резинового шланга и огнетушители.

Батчи Болтон, нелепо выглядевшая со своими кудряшками в огромном комбинезоне, одиноко сидела, поедая что-то из бумажного пакета.

— Хотите сандвич? — предложила она с деланной небрежностью, пытаясь скрыть удовольствие оттого, что у неё берут интервью для газеты. — Бутерброд с ветчиной?