Кот, который читал справа налево

– Я знаю, в чем дело. Вчера твою фамилию опять изобразили без «в», но мы это исправили во втором выпуске. Впредь я послежу, чтобы ты был Квиллером, а не Киллером.

– Но у меня есть еще одна претензия. Я, кажется, не подряжался служить ординарцем вашего художественного критика. Но мне представляется, что он думает именно так. Ты знаешь, что он сегодня вечером уезжает?

– Я так и думал, – сказал Арчи. – Материала на последних кассетах вполне достаточно для трех столбцов.

– Сначала я передал тебе от него эти кассеты. Затем забрал из офиса авиакомпании билет на трехчасовой самолет. И сейчас от меня ждут, что я буду менять песочек его коту.

– Подожди, пока об этом узнает Одд Банзен!

– Не говори ему! Проныра Банзен и так узнает окольными путями об этом достаточно быстро. Предполагается, что дважды в день я буду давать коту поесть, менять ему воду и следить за порядком в его ящике. Ты понимаешь, о каком ящике я говорю?

– Могу догадаться.

– Для меня это в новинку. Я думал, что коты для этих дел всегда бегают во двор.

– В контракте ничего не говорится о том, что репортеры должны обслуживать туалеты, – возмутился Арчи. – Почему ты не отказался?

– Маунтклеменс не дал мне такой возможности. Ну он и бестия! Когда я пришел к нему, он усадил меня на кухне и зачаровал свежим ананасом, жареной цыплячьей печенкой и яйцами в сметане. Это был нежнейший ананас. Ну что я мог поделать?

– Тебе придется выбирать между гордостью и обжорством, иного выхода нет. Разве ты не любишь кошек?

– Разумеется, я люблю животных. Однако этот кот в большей мере человек, чем многие из моих знакомых. Он заставляет меня испытывать неприятное чувство, будто он знает больше меня, при этом не говоря, что именно.

Арчи не поверил ему:

– Вокруг нашего дома все время бродят кошки. Дети приносят их домой. Однако ни одна из них не заставила меня испытывать комплекс неполноценности.

– Твои дети никогда не приносили домой сиамских котов.

– Потерпи еще три-четыре дня. Если будет невмоготу, мы пошлем туда печатника со степенью магистра. Уж с котом-то он управится мастерски!

– Тихо! Сюда идет Одд Банзен, – предупредил Квиллер.

Еще до того, как фотограф вошел, в воздухе распространился запах сигары и послышался его голос, жалующийся на плохую погоду.

Одд похлопал Квиллера по плечу и спросил:

– Это что у тебя на лацканах пиджака? Кошачья шерсть, или ты был на свидании с блондинкой, стриженной под «ежик»?

Квиллер расчесывал усы соломинкой для коктейля.

– Мне тут оставаться на ночь. У вас нет желания, парни, перекусить вместе со мной? – предложил Одд. – Я могу потратить на обед целый час.

– Я составлю тебе компанию, – ответил Квиллер.

Они нашли столик и ознакомились с меню. Одд заказал бифштекс, сделал комплимент официантке, а затем обратился к Квиллеру:

– Ну а ты еще не раскусил старину Маунти? Если бы я оскорблял всех подряд, как это делает он, я бы сгорел со стыда или со мной приключилось бы что-нибудь похуже. Как ему удается избегать неприятностей?

– Вседозволенность критика. К тому же газеты любят скандальных авторов.

– И как он умудряется добывать столько денег? Я слышал, что живет он очень неплохо. Много путешествует. Ездит на дорогой машине. Он не смог бы позволить себе этого на ту мелочь, которая перепадает ему от «Прибоя».

– Маунтклеменс не ездит на машине, – возразил Квиллер.

– Ездит, ездит. Я сам видел его за рулем сегодня утром.

– Но он сказал мне, что у него нет машины. Он ездит на такси.

– Может быть, у него и нет своей машины, но за рулем он иногда сидит.

– И как же, ты думаешь, он управляется с вождением?

– Запросто. Автоматическая коробка передач. Ты что, никогда не управлял одной рукой? Ты, должно быть, неважный любовник. Я обычно одной рукой управляю, переключаю скорости и ем хот-дог одновременно.

– У меня тоже есть несколько вопросов, – сказал Квиллер. – Так ли в действительности плохи местные художники, как говорит Маунтклеменс? Или он обыкновенный жулик, как думают художники? Маунтклеменс сказал, что Галопей – шарлатан. Галопей говорит, что полотна Зои Ламбрет – не что иное, как профанация. Зоя считает, что Сэнди Галопей ничего не смыслит в искусстве. Сэнди говорит, что Маунтклеменс безответствен. Маунтклеменс думает, что Фархор как директор музея некомпетентен. Фархор говорит, что Маунтклеменс дилетант. Маунтклеменс сказал, что Эрл Ламбрет трогателен. Ламбрет восхищается вкусом, честностью и последовательностью Маунтклеменса. Так что же… кто прав?

– Слушай, – сказал Одд, – кажется, мне передают сообщение.

Голос, бормочущий из системы оповещения, был едва различим из-за шума, царившего в баре.

– Да, это для меня, – подтвердил фотограф. – Должно быть, что-то случилось.

Он отправился к телефону, а Квиллер погрузился в раздумья относительно сложностей внутреннего мира искусства.

Одд Банзен вернулся из телефонной будки. Он был сильно взволнован. Квиллер подумал, что фотограф еще очень молод и прямо-таки загорается в случае какого-либо происшествия.

– У меня для тебя есть новости, – сообщил Одд, наклонившись над столом и понижая голос.

– Что случилось?

– Происшествие по твоей части.