Кот, который играл в шахматы

– Я готова, – спокойно сказала я.

С ним я чувствовала себя в полной безопасности.

Не успела я моргнуть, как звездная пыль унесла нас прочь от Земли.

* * *

Сквозь космос и звезды мы летели с Ку.

Словно комета, мы преодолевали расстояние в несколько световых лет от планеты Земля.

Мы летели на его родню планету.

Я летела домой.

Я прижалась к нему, чтобы не упасть. Ку смотрел на меня, и я увидела, как вокруг нас кружились розовые порывы ветра.

– Что это такое? – спросила я у Ку.

Он ответил:

– Розовый ветер.

Приятный, он окутывал нас двоих.

Каждый цвет ветра означает проявление какого-либо чувства или эмоции.

– И что же это за чувство? – последовал мой вопрос, ответ на который я уже знала.

Мне не нужно видеть цвет своего ветра, чтобы знать, что я чувствую.

Ку обнял меня сильнее и его ласковый голос шепнул:

– Любовь.

Кот, который играл в шахматы

Глава 1

Я сидел и терпеливо ждал, когда главный редактор одного из московских издательств прочитает мою книгу до конца. Коленки у меня невольно подергивались, а шея обтекала потом. Я нервно и судорожно мял закоченелые пальцы в коленях. И руки мои были, как лед, не из-за того, что на улице столицы мороз сорока градусов, а потому, что я наблюдал на морщинистом лице редактора дерзкую улыбку.

И вот наконец закончились эти мучительные минуты, и Роман Алексеевич отстранил мою рукопись, постучал ею по столу и аккуратно положил ее перед собой.

Его черные глаза сверкнули злобным блеском, а улыбка на его лице, которая мне никогда не нравилась, не спадала с его лица. Он просто сидел передо мной, сложа руки на своем рабочем столе, и смотрел на меня.

Тем временем я нервно бросил взгляд на обложку рукописи моей новой книги и мельком прочитал ее название. «Невеста в законе» – романтический детектив.

Все это время я хотел что-то выкрикнуть, но рот не позволял себе открыться. Я очнулся, когда услышал голос Романа Алексеевича:

– Рудков Максим Анатольевич… – с некоторой ностальгией произнес он мое имя свои ржавым голосом, как и цвет его аккуратно завязанного галстука, – я прекрасно знаю ваш стиль и особенности приемов вашего написания. Но я вынужден вам отказать в очередной раз.

Озноб прошел, но не от того, что мне стало легче, наоборот. Я в очередной раз услышал из этих пересохших уст отказ о напечатании моего детектива.

– Но здесь-то что не так? – глубоко вздохнул я. – Что не так с моей       «Невестой»?

– Эта книга… она… – отвел Роман Алексеевич взгляд куда-то в сторону, – она несколько суховата.

Я одарил главного редактора непонимающим взглядом и терпеливо ждал более точных и ясных объяснений.

– Я думаю вам не хватает описаний, более точного описания характеров ваших героев. Именно поэтому мы отказываемся вас печатать.

– Но как же с моими предыдущими книгами? – я чувствовал, что говорить начинаю более уверенно. – «Досье огородного пугало»? А «Песнь ревнивой сороки»? С ними-то, что не так?

– Мы отказались печатать «Досье», потому что был непонятный мотив у убийцы.

– Почему непонятный? Она ревновала к своей сестре! Она завидовала ей и…

– И поэтому убила?

Я вспомнил дни моей работы над «Досье огородного пугало», тогда я был воодушевлен этой идеей. Я считал это верхом моей карьеры. А теперь им, видите ли, мотив не угодил.

– Ну, а с «Ревнивой сорокой», что не так?

– Мне не понравился ваш персонаж Крючков, – без пауз ответил Роман Алексеевич, – какой-то он нервный.

Нашли к чему придираться. Крючков и должен был быть нервным. Три жены подряд убили. Как же тут не нервничать?!

Но на это я ему отвечать не стал. Я прекрасно понимал, что в «Песне» были и другие косяки, ну о них я естественно говорить не стал.

Все что я сделал, так это тяжело вздохнул в очередной раз.

– Уважаемый Максим Анатольевич, – продолжил говорить Роман Алексеевич, – вам нужно писать более подробно. Вы слишком зациклены на диалогах.

Зациклен? Я еще сам недавно читал, что детектив должен состоять исключительно из диалогов на семьдесят процентов.

– Расписываете свои моменты, растягивайте на более интересных эпизодах и все у вас получится.

Потом я только встал, забрал свою «Невесту в законе», поклонился редактору в ответ, одарил его легкой улыбкой и покинул кабинет.

Мне было не привыкать к отказам Романа Алексеевича. Я писал очень много. Каждый день. Моя голова вечно была наполнена всякими разными идеями. Я еще ни разу не сталкивался с творческим кризисом. Мне только и нужно было успевать дописывать книгу, чтобы поскорее приступить к новой. Но печатали меня мало. Ну как мало, всего только три мои книги сейчас стоят на полках в магазинах, да и то небольшим тиражом. И даже сейчас, направляясь по заснеженным улицам Москвы к своему дому, я сомневаюсь, что кто-то в этом необъятном городе сейчас сидит или лежит и читает моих «везунчиков». Так я назвал эти три книги, которым удалось остаться в кабинете главного редактора в ожидании, когда их напечатают.