Кот, который проходил сквозь стены

Квиллер поднялся по возмущенно скрипящим ступенькам особняка Коббов, открыл дверь своей комнаты большим ключом и поискал взглядом котов. Они спали на голубой подушке на холодильнике и казались сплошным клубком меха с одним глазом, одним носом, одним хвостом и тремя ушами. Глаз приоткрылся и посмотрел на Квиллера, тот не удержался и погладил любимцев. Их шерсть была удивительно шелковистой, когда они расслаблялись, и почему-то становилась темнее.

Вскоре журналист улегся в кровать, надеясь, что приятели из пресс-клуба никогда не узнают о его ладье-лебеде.

Тут-то он и услышал странный звук, похожий на тихий стон, – вроде мурлыканья котов, только более громкий. Воркование голубей? Тоже нет… В звуке была механическая регулярность, и исходил он из стены за кроватью – стены, оклеенной страницами книг. Квиллер стал вслушиваться – сначала с интересом, потом лениво, – а после монотонное гудение его убаюкало.

Он хорошо спал в первую ночь в доме Коббов. Ему снился приятный сон о гербе Макинтошей с тремя злобными котами и выцветшей красно-голубой раскраской. Хорошие сны Квиллера всегда были цветными, а плохие – оттенка сепии, как старые гравюры.

Утром в субботу, медленно просыпаясь, журналист почувствовал на груди какую-то тяжесть. В первый миг, пока глаза еще не открылись и голова не прояснилась, ему привиделся железный гроб, который давит, душит, пригвождает к кровати. Проснувшись же окончательно, Квиллер встретился взглядом с парой немного косящих фиалковых глаз – на груди сидела малышка Юм-Юм, сжавшись в комок, невесомый, как перышко. Он облегченно вздохнул, а ей очень понравилось, как поднимается и опускается его грудь. Она замурлыкала, протянула бархатную лапку и нежно дотронулась до Квиллеровых усов. Потом почесалась макушкой о его щетину на подбородке.

Откуда-то сверху раздалась властная, неодобрительная брань. Это, сидя на хвосте лебедя, вопил Коко: то ли заказывал завтрак, то ли осуждал Юм-Юм за фамильярность с мужчиной.

В батареях зашипел и зафыркал пар. Когда в старом доме включалось отопление, все здание начинало пахнуть печеным картофелем. Квиллер встал, отрезал для котов кусок бифштекса и разогрел его с бульоном. Коко наблюдал за процессом приготовления пищи, а Юм-Юм носилась по комнате, убегая от воображаемого преследователя. Ну а журналиста на завтрак ждала сдобная булочка, ставшая за ночь неаппетитно резиновой.

Перекладывая мясо, нарезанное кубиками, в одну из отыскавшихся на кухне старинных бело-голубых тарелок, он услышал стук в дверь. На пороге стояла Айрис Кобб и лучезарно улыбалась.

– Простите. Я вас вытащила из постели? – спросила она, увидев на Квиллере красный клетчатый халат. – Я услышала, как вы разговариваете с котами, и решила, что уже можно. Вот вам новая занавеска для душа. Вы хорошо спали?

– Да, кровать отличная.

Квиллер вытянул верхнюю губу и дунул в усы, чтобы убрать кошачий волос, болтавшийся под носом.

– А я провела ужасную ночь. Си-Си храпел, словно в трубу трубил, я так и не сомкнула глаз. Вам, может быть, что-нибудь нужно? Все в порядке?

– Все хорошо, только вот исчезла моя зубная щетка. Я положил ее в стакан вчера вечером, а сегодня ее уже нет.

Айрис закатила глаза:

– Это Матильда! Она где-то ее спрятала. Поищите поблизости и обязательно найдете. Не хотите ли украсить комнату какой-нибудь старинной вещицей?

– Нет, спасибо. Но мне очень нужен телефон.

– Можете позвонить от нас в телефонную компанию, они все сделают. Почему бы вам со мной не позавтракать? Я сделала для Си-Си кукурузные оладьи, когда он уходил на работу. Осталось еще с полкастрюли.

Квиллер вспомнил булочку, приклеившуюся к влажной бумажной обертке, и принял приглашение.

Несколько минут спустя, пока он уничтожал яичницу с беконом и намазывал маслом горячие оладьи, Айрис рассказывала ему про антикварный бизнес:

– Помните зубоврачебное кресло, что было у вас в комнате? Си-Си нашел его в подвале клиники, которую собирались сносить, и Бен Николас купил его за пятьдесят долларов. Потом Бен продал его Энди за шестьдесят. После Расс дал Энди за него семьдесят пять и обтянул сиденье новой кожей. Когда Си-Си увидел обновленное кресло, он захотел его купить, и Расс отдал его за сто двадцать пять. А вчера мы получили за него двести двадцать.

– Неплохо, – сказал Квиллер.

– Только не пишите об этом в газете.

– А вы все друг с другом в хороших отношениях?

– О да. Иногда бывают ссоры, конечно. Вот как та, когда Энди уволил Расса за пьянство. Но размолвки скоро забываются. Расс – это тот блондин, которого вы видели на аукционе. У меня в молодости тоже были прекрасные светлые волосы, но они поседели в ту ночь, когда я потеряла первого мужа. По-моему, с ними надо что-то сделать.

После завтрака Квиллер позвонил в телефонную компанию и попросил установить телефон на Цвингер-стрит, 6331.

– Вы долж-ны за-пла-тить пять-де-сят дол-ларов впе-ред, сэр, – пропел женский голос в трубке.

– Пятьдесят?! Вперед?! Никогда не слышал о подобном!

– Про-сти-те. Вы в зо-не три-на-дцать. Пла-та впе-ред.