— Эндрю Броуди, в шотландском костюме и с волынкой. Он будет шагать впереди полисменов в исторических одеждах и в медленном темпе исполнять патриотические песни.
— Возможно, по той причине, что я урожденная Кэмпбелл, — призналась Лайза, — звуки волынки возбуждают во мне необыкновенные эмоции.
— Платформы готовят Торговая палата, общество «Родители и учителя», рыбаки, владельцы судов и частных пристаней, а также «Друзья шерсти». — Милдред имела в виду новое объединение шерстобитов, прядильщиков и вязальщиков. — Наша наставница — Барби Огилви — очень талантливая женщина. Она учит всех вязать, организовала вязальный клуб и руководит школой вязания для детей. В средней школе её считали немножко дикой, но со временем она утихомирилась. Арчи рассказывал вам, что учится вязать носки?
Квиллер с удивлением взглянул на приятеля:
— Арчи! Почему ты утаил от меня этот секрет?
— А почему бы и нет? Вязание из числа тех увлечений, к которым приходишь, когда достиг зрелых лет, но по-прежнему влюблён.
— Лайл никогда не говорит таких приятных слов, — пожаловалась Лайза.
Наступило короткое молчание, которое Квиллер прервал вопросом:
— А чем удивит нас платформа «Друзей шерсти»?
— Там будут живые овцы, пастух со свирелью, две пряхи и шесть вязальщиков — четыре женщины и двое мужчин, если Арчи согласится. Доктор Эмерсон, хирург, уже дал согласие, ну а если издатель газеты будет сидеть на платформе и вязать носок на четырёх спицах, это очень добавит нам престижа.
Взгляды всех присутствующих обратились на Арчи, но он произнёс:
— Как сказал Шекспир, не хочу, не обязан, не буду.
Его жена понимающе улыбнулась.
После старомодного уолдорфского салата и торта «Чёрный лес» с кофе Лайлу захотелось выкурить сигару, и все трое мужчин сошли по песчаной лесенке на берег.
Первым предметом их разговора стала недавно возникшая небольшая песчаная дюна, которая тянулась вдоль берега на целую милю.
— В один прекрасный день, — предсказал Лайл, — она достигнет высоты в тридцать футов, и наши коттеджи утонут в песке, останутся торчать только каменные трубы. Туристские группы с других планет будут таращиться на эти памятники, а экскурсоводы — разглагольствовать про их ритуальное значение и про то, что трубам поклонялись, чтобы обеспечить изобилие и предотвратить голод.
Квиллер пустил несколько плоских камешков «блинчиками» по гладкой поверхности озера.
— Здорово у тебя получается! — позавидовал Арчи. — Я никогда не мог научиться «печь блинчики».
— Один из немногих моих талантов. Зато я не умею вязать носки.
— Ты обязательно должен проехать на платформе, Арчи, — сказал Лайл. — Я ведь тоже буду — на платформе общества «Родители и учителя». Мы воссоздадим старую школу, с одной классной комнатой, древними партами и досками, пузатой печкой, и наденем костюмы девятнадцатого века. Я буду директором школы во фраке и пенсне, с розгами в руках. Наверняка зрители меня освищут. Только бы не закидали тухлыми яйцами!
Лайл докурил сигару, и мужчины поднялись по песчаной лесенке на террасу, где женщины подозрительно хихикали.
— Квилл, я хотела бы попросить тебя об одном одолжении, — проговорила Милдред.
— Сочту за честь и удовольствие. — Квилл никогда не мог отказать Милдред: она такая искренняя и щедрая, у неё замечательный характер, и она прекрасно готовит.
— Наш парад открывает платформа с живой картиной «Тысяча семьсот семьдесят шестой год, подписание Декларации независимости», а завершает команда велосипедистов. Было бы бесподобно, если бы ты замыкал её на своём великолепном «лежачем» велосипеде!
Квиллер не колебался и секунды:
— Твоя просьба не вызывает у меня особого восторга, но… Я согласен задрать ноги вверх и вертеть педали… при условии, что Арчи будет ехать на вашей платформе и вязать носок.
Глава третья
Как правило, в одиннадцать часов вечера Коко, словно будильник, поставленный на это время, начинал мяукать, возвещая всему миру о том, что пора уже поесть перед сном и выключить свет, и потому поведение кота в их первый вечер в коттедже очень Квиллера удивило. Все трое сидели в темноте на затянутой сеткой веранде, наблюдая, как мерцают светлячки. На веранде стояли мягкие кресла и столовый гарнитур из устойчивого к жаре и холоду пластика, по совету Фрэн Броуди — белого цвета, чтобы подчеркнуть темное дерево стен. Квиллер и Юм-Юм роскошествовали на мягких сиденьях, Коко расположился на обеденном столе, возможно потому, что оттуда удобнее было наблюдать за происходившим в темноте на пляже.