Кот по имени Сабрина

Это было ужасно. Неужели невозможно снять с Теда возбуждение, подняв его аппетит? И чем он займется после того, как все в квартире будет разбито? ПРИВЫЧНЫМ ДВИЖЕНИЕМ ОН ОТКИНУЛ ЗАЩЕЛКИ НА ФУТЛЯРЕ И ВЫХВАТИЛ ЖУТКУЮ АВТОМАТИЧЕСКУЮ ВИНТОВКУ. В ЕГО ГЛАЗАХ НЕ БЫЛО НИ КАПЛИ ЖАЛОСТИ. В какую страшную переделку они попали!

Тед разразился хохотом и поднял над головой огромную красную керамическую пепельницу, выкрикивая непонятные слова: ГОСТИНИЦА ЛИИВАРД! ЛИИВАРД! ЛИИВАРД! И с этими словами он запустил ею в зеркало.

— Еще одна страница истории! Отлично помню, как Эймей уезжала с гостиничной стоянки!

— Как насчет бутерброда с арахисовым маслом, Тед?

Но он уже приглядывался к большой картине в деревянной раме. На ней была изображена девица, лежащая на траве в странной позе и созерцающая не менее странное сооружение. Эймей, должно быть, потратила немало времени и сил, соображая, какие мысли крутятся в головке этой нарисованной девицы. И пока Тед старательно крушил картину о спинку стула, Ханна вдруг поняла, что, уничтожая еще одну связь с прошлым, он старается и для Эймей.

— Знаете, как это называется? Катарсис! — выкрикивал Тед, набивая книгами посудомоечную машину, — Вот какого слова я никак не мог найти. Эймей всегда ловко управлялась со словами. Еще бы, она просто глотала все эти книги. Ка-тар-сис! — Он нажал кнопку, и машина принялась жевать и перемалывать свою добычу.

— Лечебное слово, — сказал Фрэнк, поглаживая рукой футляр.

— Поосторожнее с этой штукой, — резко проговорил Тед. Он вытянул футляр из-под руки Фрэнка, отнес его в другой конец комнаты и поставил у двери. Потом принялся складывать пожитки Эймей в кучу. Посреди комнаты росла гора картин, ковров, подушек. Казалось, он собирает материал для костра. Наконец он вытащил из буфета бутылку виски и сел на пол, поставив на колени футляр с кларнетом.

— Плесните и себе выпить, — сказал он.

Ханна потянулась за красным вином, произведенным, естественно, на лучшей калифорнийской винокурне. Эймей наверняка объездила эти места строго по путеводителю, беседуя с людьми, конечно же НАСТОЯЩИМИ людьми, такими, как, например, нелегальные эмигранты. ТЕБЕ НАДО, ХАННА, ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ БЫВАТЬ СРЕДИ НАСТОЯЩИХ ЛЮДЕЙ. Я ИМЕЮ В ВИДУ НЕ МОШЕННИКОВ ИЗ ВИКТОРИИ, А ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАСТОЯЩИХ ЛЮДЕЙ. ТЫ ВЕДЬ МЕНЯ ПОНИМАЕШЬ?

Тед улыбнулся ей.

— Я чувствую себя просветленным и очищенным, — счастливо произнес он. — Вот они, пластинки. Боже правый, как я ненавидел эту музыку Эймей! Никакого ритма, визгливые голоса, непонятные иностранные словечки. У вас найдутся спички?

Фрэнк покачал головой:

— Знаете, Тед, что я думаю? По-моему, поджигать всю эту гору вещей слишком опасно. Мы можем устроить пожар, весь дом сгорит от малейшего дуновения ветра. А здесь, кажется, полно старых людей.

— А на что тазы с водой?

— Но тогда, — вмешалась Ханна, — мы убьем стариков токсическими выбросами. Они просто задохнутся. Мой покойный муж Чарльз никогда ничего не сжигал. Он выбрасывал мусор в яму с компостом. Жестянки плющил молотком, а бутылки и банки обрезал и превращал в пивные кружки. Все остальное непременно отправлялось в компостную яму. Он утверждал, что так сохраняется природное равновесие, а кроме того, получается отличное удобрение и не нарушается озоновый слой в атмосфере.

— И все растет намного лучше, верно?

— Этого никто не знает, потому что коза мгновенно съедала все отходы: кухонный мусор, газеты, старую одежду, даже обрывки изоляционной ленты. Чарльз не расстраивался, он успокаивал себя тем, что коза только ускоряет процесс переработки. Наконец-то, говаривал он, коза оправдывает все затраты.

— Жаль, что у нас нет сейчас здесь козы. — Тед мрачно поглядывал на кучу барахла.

Вино сначала мягко растекалось по всему телу, но потом неожиданно возымело обратное действие: отрезвило Ханну. О чем они тут думают, видя, как рушится любовно обустроенное жилище Эймей? Такое могут вытворять только вандалы в кожаных куртках. А сама Эймей тем временем прячется в спальне, слышит каждое слово и накапливает в себе то, что потом выплеснет на нее, Ханну. Это будет оружием похлеще, чем Кубок Мак-Виртера.

— А что там? — Тед кивнул в сторону закрытой двери спальни. Катарсис рассасывался. Он снова зловеще поигрывал спичками и косился на футляр.

— Там ничего нет.

— Но ЧТО-ТО есть! — Щека у него задергалась от тика. Дурной знак. — У вас хитрый вид. Будто вы от меня что-то скрываете, — Он встал, подошел к двери и подергал ручку, — Дверь закрыта изнутри на защелку. Это мне кое о чем говорит.

— Наверное, просто ее перекосило. Дом очень старый.

— Это спальня Эймей. Она там прячется! — Он попятился, собираясь таранить дверь плечом. — Даю тебе последний шанс, Эймей! Открывай дверь! — взревел он.

— Отвяжись, Тед! — донесся изнутри спальни испуганный визг.

Тед обернулся и впился глазами в Ханну:

— Вы толковали что-то насчет чтения этикеток в супермаркете? Наглая ложь!

— Это… это было в наших общих интересах.

— А я-то вам верил. — Он опять нацелился на дверь, прерывисто дыша и все больше и больше распаляясь.