Кот со многими хвостами

Внешность самой девушки ничего ему не сообщила. Эллери мог судить о ней только по фотографии: плоть, застывшая в разгаре борьбы за жизнь, являла собой бессмысленную окаменелость. Она была маленького роста, с мягкими и вьющимися каштановыми волосами, вздернутым носом и (судя по фотографии) «обидчивой» складкой рта. Волосы недавно причесаны, ногти — наманикюрены. Под шелковым халатом дорогое белье. В момент нападения Кота она читала потрепанную книгу «Твоя навеки Эмбер»[44]. Остатки апельсина и несколько вишневых косточек лежали рядом с шезлонгом. На столе находились ваза с фруктами, серебряный портсигар, пепельница с четырнадцатью испачканными губной помадой окурками сигарет и серебряная настольная зажигалка в форме рыцаря в доспехах.

В блеклой синеве смерти девушка выглядела на пятьдесят лет, на недавней фотографии ей можно было дать восемнадцать. В действительности ей исполнилось двадцать пять, и она была единственным ребенком в семье.

Эллери отбросил Ленор Ричардсон как прискорбный, но бесполезный факт.

Живые поведали ему не больше.

* * *

Их было четверо: отец и мать убитой девушки, ее тетя, миссис Казалис, — сестра миссис Ричардсон — и сам знаменитый доктор Казалис.

В их горе не ощущалось семейного товарищества. Это послужило для Эллери стимулом и он стал внимательно изучать одного за другим.

Мать провела остаток ночи в непрерывной истерике. Миссис Ричардсон была роскошной дамой средних лет, чересчур разодетой и увешанной драгоценностями. Эллери казалось, что она испытывает хроническое беспокойство, не связанное с ее горем, словно ребенок, терзаемый коликами. По-видимому, эта женщина цеплялась за жизнь, как скряга. Золото ее молодости померкло, а то немногое, что оставалось, она покрывала яркой позолотой и упаковывала в экстравагантный самообман. Теперь она кричала и ломала руки, как будто, потеряв дочь, нашла нечто, давно пропавшее.

Отец, маленький седой человечек лет шестидесяти, походил на ювелира или библиотекаря. В действительности он являлся главой фирмы «Ричардсон, Липер и компания»— одного из старейших в Нью-Йорке предприятий оптовой продажи промтоваров. Бродя по городу, Эллери часто проходил мимо девятиэтажного здания фирмы на углу Бродвея и Семнадцатой улицы. Компания славилась старомодными коммерческими добродетелями, не терпела у себя никаких профсоюзов, а со служащими обходилась по-отечески до самой их кончины. Сам Ричардсон, очевидно, был безупречно честным, но столь же упрямым и ограниченным человеком. Происходящее его словно не касалось. Он мог только сидеть в углу, переводя ошеломленный взгляд с рыдающей женщины в вечернем платье на маленький холмик, покрытый простыней.

Свояченица Ричардсона была гораздо моложе его жены. Эллери показалось, что ей чуть больше сорока. Она была высокой и стройной, вела себя очень сдержанно, только бледность выдавала ее волнение. В отличие от старшей сестры миссис Казалис нашла свою опору в жизни — взгляд ее все время возвращался к мужу. В ней ощущалась покорность, которую Эллери часто обнаруживал в женах выдающихся личностей. Для этой женщины брак являлся суммой всего ее существования в сугубо арифметическом смысле. В обществе, состоящем в основном из подобных миссис Ричардсон, у миссис Казалис не могло быть много друзей и разносторонних интересов. Она успокаивала сестру, как мать — разбушевавшегося ребенка. Только когда вокальные упражнения миссис Ричардсон принимали совсем дикий характер, в ее увещеваниях слышались интонации упрека, словно она чувствовала себя оскорбленной и обманутой. В ней ощущалась какая-то девственная, боязливая деликатность, которую коробила буйная несдержанность сестры.

В один из таких моментов насмешливый мужской голос произнес на ухо Эллери:

— Вижу, вы обратили на это внимание.

Эллери быстро обернулся. Это был доктор Казалис, высокий и широкоплечий, с холодными, молочного оттенка глазами и седой шевелюрой — этакий человек-ледник. В его четком мелодичном голосе звучали нотки цинизма. Эллери где-то слышал, что доктор Казалис обладал не вполне обычной для психиатра биографией, и, встретив его впервые, был склонен этому поверить. На вид ему было лет шестьдесят пять — возможно, еще больше. Почти уйдя на покой, он обслуживал лишь нескольких пациентов, главным образом женщин, тщательно отбирая их по определенному критерию. Несмотря на возраст, ухудшающееся здоровье и пошедшую на спад медицинскую карьеру, доктор Казалис производил впечатление энергичного и деятельного человека — это подчеркивали большие подвижные руки хирурга — и уж никак не старца, пекущегося о своих удобствах. Эта загадка не становилась менее интересной из-за того, что она не относилась к делу. Эллери видел, что скрупулезный взгляд старика подмечает абсолютно все, хотя он почти все время молчал, а если говорил, то лишь те слова, которые, по его мнению, следовало слышать окружающим.

— На что, доктор Казалис?