Кот Сократ выходит на орбиту. Записки котонавта

– А что такое – Земля? – задал неожиданный вопрос другой мышонок.

– Ты разве не знаешь? – удивился я и недоуменно ответил: – Это планета такая, на ней живут люди, разные животные, рыбы, птицы.

Хм, они что, с Луны свалились, раз задают такие странные вопросы?

– Как интересно, – к разговору подключилась ещё одна мышь, – мы никогда нигде не были, кроме нашего дома. Люди иногда позволяют нам выйти на прогулку, правда, ненадолго. Мы очень плохо переносим невесомость.

При виде грызунов во мне всегда просыпался охотничий инстинкт. А тут вдруг стало невыносимо жалко их. Я крепко зажмурился, сердце защемило от нахлынувших эмоций. Никогда со мной такого не было. Может, это космос на меня так влияет? Всю жизнь прожить в клетке, даже врагу такого не пожелаешь. И, самое удивительное, они считают её своим домом. Что-то мне совсем перехотелось на них охотиться – бедные мышки. Лучше с голоду умереть, чем поднять лапу на несчастных крошечных животных.

– А что ещё интересного на твоей планете? – продолжал любопытствовать Джон Траволта.

– Много чего, – ответил я поникшим голосом. Настроение у меня совсем испортилось. Я грустно добавил: – Наша Земля очень красивая, лучше не найти в целой вселенной. На ней есть огромные моря и океаны, длинные реки и глубокие озёра, непроходимые леса и высоченные горы.

– Я даже не представляю, как всё это выглядит, – сказал Джон, – я всегда думал, что наша планета самая лучшая.

– Ваша – это какая? – не понял я.

– Вот эта, – голубоглазый мышонок обвёл глазами помещение и клетку.

– Это не планета, это модуль космической станции, – воскликнул я.

– Ну и что. Для нас это дом, мы другого не знаем, – хмыкнул он и добавил: – Мы здесь живём с самого рождения. Это наша родина.

После слов Траволты я совсем потух. Как же грустно осознавать, что мыши не знают другой жизни, они клетку считают домом, а лабораторный модуль космической станции своей планетой. Хотя ничего удивительного в этом нет. И почему я вдруг сразу записал их в несчастные, скорей всего, они себя таковыми не считают. Ведь понятие «родина» у каждого своё. Для меня это, прежде всего семья, дом, где я живу, моя любимая Белла, люди, которые меня окружают. Всё, что мне дорого, это и есть моя родина.

Вспомните кота Генриха в семье композитора Леонида Исаевича[13], он тоже кроме своего дома ничего не видел и при этом наслаждался своим существованием. Миллион раз убеждался, насколько всё относительно в нашей жизни. С грызунами мы ещё долго общались, они с интересом расспрашивали меня о жизни на Земле. Оказывается, имя было только у одного мышонка. У всех остальных на шее были ошейники, на которых написаны цифры.

Вы не поверите, что ещё я обнаружил в лабораторном модуле. Здесь стояла самая настоящая грядка с растениями. Когда я увидел её, то почувствовал, как у меня аж когти зачесались – так захотелось порыться в земле.

– Здесь люди проводят биологические эксперименты, выращивают салаты и зелень, – сообщил голубоглазый мышонок, заметив, как я подлетел к космическому огороду, – они даже нас угощают, очень вкусно.

И опять во мне взыграла совесть. Не смог я испортить орбитальный урожай. Верите, лапа не поднялась. Да что же это такое со мной творится? Больно сентиментальный я стал в космосе.

– Мне всегда было интересно, почему именно вас отбирают для научных экспериментов, а не других животных? – поинтересовался я у Траволты.

– Джон говорит, мы обладаем целым рядом особенностей, – рассказал грызун, – во-первых, мы маленькие и все можем жить в одной клетке; во-вторых мы млекопитающие и находимся в том же классе животных, что и человек; в-третьих, мы очень быстро размножаемся. Я помню, как люди проводили исследования ещё над нашими родителями. Ирина рассказывала, в нашу честь даже памятник поставили в каком-то Новосибирском академгородке.

– Да ладно, – усомнился я.

– Честное слово. Он так и называется: памятник лабораторной мыши. Таким образом люди выразили нам свою благодарность за наш незаменимый вклад в науку.

– Надо же, – воскликнул я, – впервые слышу, что есть скульптура мышке. Вообще-то люди любят ставят памятники разным животным, но больше всего скульптур на нашей планете котам. Я как-то смотрел передачу «Непутёвые заметки». Оказывается, в городе Анжеро-Судженске есть даже говорящий памятник. Такой толстый, объевшийся кот, из пасти которого свисают сосиски. Если прикоснуться к одной из них, то кот произносит такие фразы: «Лучшая рыба – это колбаса» или «Сорок один – ем один».

За разговором с мышами совсем не заметил, как пролетело время. По запаху еды, доносящемуся из кухни, я понял: наступило космическое утро. Надо же, за всю ночь я так и не сомкнул глаз. Когда я улетал от них на завтрак, Траволта крикнул мне вслед:

– Сократ, не забывай нас. Приходи почаще.

– Обещаю, – ответил я и помчался утолить внезапно напавший на меня голод.

Если бы некоторое время назад мне сказали, что я буду дружить с мышами, я бы рассмеялся в лицо этому шутнику, хотя смеяться не умею.

Глава 15