Кот Усатый Эдвард XII

– Кто знает, я ни о чем не жалею. Наверное, мало дубин для него изготовил и не смог повлиять на его судьбу. Много лет прошло, и совсем покорежилась эта яблоня.

– А если бы сын к вам приехал, узнали бы его?

– Конечно! – воскликнул старик. А потом задумался. – А вдруг не узнаю? Кругом деменция… Если так он переменился, что и мать родная не вспомнит его? Есть один подход – у него большая родинка на левом плече, похожая на звездочку.

Тогда Славик стянул рубаху, и Борзов увидел на его плече родинку странной формы, напоминавшей черный эполет.

– О, я счастливец, сын мой! – воскликнул крестьянин, растроганно протягивая руки к Славику. – Теперь наконец могу спокойно умереть!

– Ну-ну, не горячитесь и поживите покуда. Успеете еще, папаша, вкусить вечной радости и блаженства, – с улыбкой обнял его сын. И старик затих было на его груди, обливаясь слезами и что-то бормоча. Но ненадолго, – внезапно он вырвался и колченого поскакал к избе.

– Старушка моя, у нас великая радость! Срочно убираем хлеб из овина! Вернулся наш блудный сын! Я буду поджигать овин и пускать фейерверки!

– Господи, помилуй, – перекрестилась его жена, спрятала спички и упала без чувств со словами: «Сынок мой…».

– Видишь, каков он стал, – с любовью глядя на сына, сказал жене старик. А тот рубал картошку и хрустел жареным салом. – Настоящий «сир». У нас не вышло из крестьян в князи, зато сын в богачи выдвинулся. Словно в сказке – я сижу с человеком, который знает всех сенаторов! Ты, может быть, и с губернатором знаком?

– Да ладно вам, отец, – сморщился Славик, – разве это главное, кто ты? Сегодня я богач, а завтра стану бедняком… Подумаешь, снова буду голый на земле спать и траву жрать. Извините, мама, вкушать.

– Это он такой экстравагантный, почти вольнодумец, – объяснил старик жене. – Как же ты таким знатным стал и в самый роскошный бомонд пролез? Каким путем ты этого добился?

Сын вытер руки и, комкая одноразовую салфетку, вздохнул:

– Простите меня, добрые родители, да только вид мой обманчив. Не привязали вы меня крепко к колышку, и выросло дерево малость порченым. Так и иду по кривой дорожке. Потому что я вор, и судьба мне досталась такая. Так что губернатор, если я нанесу ему визит, отправит меня под суд и на Магадан. Хотя, признаюсь, с нашим областным начальством я знаком. Только губернатор того не знает, так как я посетил его хоромы в неурочный час.

– Вот тебе и ёперный театр с мурлезоновским балетом, – оторопело выдохнул старик. – А я-то, дурак, понадеялся на симпатичную обеспеченную старость.

– Да уж, – прошамкала старуха. Она ничего не поняла про балет.

– Вот такие дела, – уронил голову сын. Продолжать обед ему расхотелось, и он закурил сигару.

– Что ж, и дорогая тачка не твоя, а, получается, краденая?

– Нет, не так. И автомобиль мой, и толстый портмоне принадлежит мне, и на пластиковой карте кое-что имеется, – сказал Славик, доставая паспорт на автомобиль, пачку долларов в банковской упаковке и развернув веером банковские карты. – А зовусь я не вашей фамилией, теперь я Печорин. Хотя имя, как видите, не менял и остался верен.

– Опять, что ль, балет? – вставила старуха.

– Вор я, дорогие родители, необыкновенный и, нескромно говоря, статусный. Если по хоккейному гамбургскому счету, меня можно назвать настоящим канадским проффи вроде Фила Эспозито. И ко мне с уважением относятся наши правильные воры.

– Самого Эспозито? За что ж тебе такой почет? – не поверил Борзов, хотя от слов сына на душе потеплело. Несмотря на то, что он болел за михайловскую тройку.

– А за справедливость. Я забираю лишнее только у богатых, а бедных не обижаю. И даже помогу, если требуется. Особенно женщинам. И ничего мне больше не надо, скажет девушка «спасибо», и все тут!

– Занимаешься воровским делом из благородных, стало быть, побуждений?

– Однозначно! А еще люблю спереть что-нибудь необычайное. То, чего до меня никто украсть не решался. И даже и подумать не мог… Эх, утащить бы Туринскую плащаницу, да опасаюсь, что это грех неимоверный.

– Знаешь, с плащаницей ты поосторожней, – перекрестился Борзов, – а то увидишь перед смертью гнусных духов, свирепо грозящих, и уволокут они тебя в глубины ада…

– Ой! – испугалась старуха. В этот момент раздался дверной звонок, и она бросилась открывать.

– К нам Агентов Валентин Кахаберович из библиотеки, – доложила старуха и спряталась за плечом Борзова.

– Здравствуйте, товарищи, – в избу с поклоном вошел пожилой человек с величественным животом, на который он положил шляпу. Его полные, гладко выбритые щеки были такими белыми, словно он специально напудрил их по старинной библиотечной традиции. – Слышу крики: пожар, овин горит! Я не мог остаться равнодушным! Такой я человек по призванию.

– Садись, Кахаберыч, – указал Борзов на лавку. А Славик пропел вполголоса:

И он вошел сюда походкой пеликана,

Достал визитку из жилетного кармана

И так сказал, как говорят у нас поэты:

Я б вам советовал открыть свои портреты.