Кот в сапогах

Готлиб появляется в королевском кафтане.

Готлиб. Ваше величество...

Король. Вот и маркиз! Узнаю его по своему кафтану! Поднимайтесь к нам в ка­рету, милейший! Чем вы занимаетесь? Где вы достаете этих кроликов? Ах, у меня от радости голова совсем идет кругом. Пошел, кучер! (Карета уезжает.)

Один из слуг. За ними сам черт не поспеет! Мчишь, как проклятый, на своих двоих, и взмок, как загнанная лошадь.

Лейтнер. Долго еще будет эта карета мотаться туда-сюда?

Визенер. Господин сосед! Вы, никак, заснули?

Сосед. Нет, что вы, что вы!.. Прекрасная пьеса.

Дворец господского отродья.

Его господское отродье предстает в образе носорога; перед ним бедный крестьянин.

Крестьянин. Да соблаговолит ваша милость...

Отродье. Справедливость прежде всего, мой друг.

Крестьянин. Мне пока еще нечем платить...

Отродье. Но ты же проиграл процесс; закон требует денег и твоего наказа­ния. Придется тебе продать свою мызу. Тут ничего не поделаешь, так тре­буют право и закон.

Крестьянин уходит. Его господское отродье снова превращается в обыкновенное господское отродье.

Если не внушить им страх, люди утратят всякое уважение к властям.

Входит чиновник с низким поклоном.

Чиновник. Соблаговолите, всемилостивейший господин... я...

Отродье. Что с вами, друг мой?

Чиновник. С позволения сказать, ваша милость... я просто дрожу и трепе­щу перед устрашающим обличьем вашей милости...

Отродье. О, это еще далеко не самый устрашающий мой вид!

Чиновник. Я пришел, собственно... по делу... я пришел просить вас... при­нять мою сторону в судебном процессе против моего соседа... вот я принес мешочек... это скромный подарок... но я не смею поднять глаз... лик закона слишком ужасен.

Отродье вдруг превращается в мышку, сидящую в углу комнаты.

А куда же делось его господское отродье?

Отродье(писклявым голоском). Положите деньги на стол. Я сел тут, чтобы вас не пугать.

Чиновник. Вот. (Кладет деньги на стол.) О, справедливость — великое дело. Разве такой мышки можно испугаться? (Уходит.)

Отродье(принимая свой естественный вид). Мешочек недурен. Да, челове­ческие слабости надо уметь прощать.

Входит Гинц.

Гинц. С вашего позволения... (Про себя.) Гинц, крепись!.. (Отродью.) Ваше благородие...

Отродье. Что вам угодно?

Гинц. Я проезжий ученый и мечтал иметь честь познакомиться с вами...

Отродье. Прекрасно, знакомьтесь.

Гинц. Вы могущественный князь, ваша любовь и справедливость известны всему миру.

Отродье. Да уж надеюсь. Садитесь!

Гинц. О вашем благородии рассказывают преудивительнейшие вещи...

Отродье. Людей медом не корми — дай им посплетничать, особенно о пра­вителях.

Гинц. Но одному я не могу поверить — что ваша светлость могут превратить­ся хоть в слона, хоть в тигра.

Отродье. А я вам сейчас покажу. (Превращается в тигра.)

Гинц(весь дрожа от страха, вынимает записную книжку). Позвольте мне пометить это достопримечательное событие для своего путевого журнала... Но прошу вас, соблаговолите теперь принять свой естественный, столь при­ятный для ока вид — я весь трепещу от страха.

Отродье(принижал естественный вид). Ну что, приятель, здорово?

Гинц. Поразительно! Но еще одно... Говорят, вы можете превращаться в со­всем крохотных зверушек... с вашего позволения, это представляется мне еще более удивительным, потому что — скажите, куда же девается тогда ваше внушительное тело?

Отродье. И это покажу. (Превращается в мышь.)

Гинц набрасывается на нее, отродье ускользает в другую комнату, Гинц за ним. Через секунду Гинц возвращается.

Гинц. Свобода и равенство! Закон уничтожен! Открыт путь к власти для третье­го сословия — для моего Готлиба.

В партере общий топот и шиканье.

Шлоссер. Значит, все-таки пьеса о революции? Нет, тогда уж лучше не топать.

Все продолжают топать, Визенер и кое-кто из зрителей аплодируют; Гинц шмыгает в угол и исчезает. Слышно, как за сценой поэт громко с кем-то препирается, затем он выбегает на сцену.