Кот Василий

Может, зря она так отталкивается от Василия? Может, наоборот, надо бы поддаться, испытать это все, хотя бы разок. Чтоб знать, каково это, когда с сильным. Когда с опытным. Когда с любимым.

Последняя мысль потрясла. Любимый? Да ну нет! Ну бред же, бред! Да ведь такой не бывает любви!

Вот только в свои двадцать  Кет не могла сказать, какая любовь бывает. Просто не знала этого. А книги здесь мало помогали.

Кет забегала туда и обратно по комнате, прижав ладошки к горящим щекам.

Нет, нет, нет!

Это глупость, это все глупость, это все такая глупость, глупость, глупость!!!

Она внезапно остановилась у зеркала, опять поразившись незнакомке в нем.

Провела рукой по лицу.

И сорвалась с места, одеваясь, хлеща влажными волосами по щекам.

Василий открыл сразу.

По его невыразительному лицу мало что можно было понять, и Кет, стараясь не растерять накала, без разрешения прошла в комнату.

Уже разувшись, она запоздало подумала, что здесь вполне  могла бы быть его блондинка, и что она точно не к месту.

Но квартира, обычная однокомнатная холостяцкая берлога с бутылками по углам и на удивление чистой и прибранной постелью, была пуста.

Василий встал в дверях, перегораживая невольно пути отхода, сунул руки в карманы спортивных штанов, смотрел выжидающе.

Кет, мысленно выдохнув и собравшись с духом, повернулась к нему:

- Я… Ты прости, что я так сбежала, не в себе была. Я пришла поблагодарить за помощь.

- О как… - Василий внимательно осмотрел ее, медленно и остро скользя взглядом снизу вверх, надолго задерживаясь на губах и горящих щеках. - Ну… Хорошо…

Он помолчал, ожидая продолжения разговора, но Кет, перебарывая бешено стучащее сердце, никак не могла придумать, что еще сказать, и только молча смотрела на Василия огромными испуганными глазами. Не могла оторваться от его лица с нахмуренными бровями и сжатыми губами, не удержавшись, пробежала взглядом по напряженной линии шеи и крупным мощным рукам. Он привалился к косяку в нарочито небрежной   гопнической позе, и даже это ленивое движение отозвалось нервной сладкой дрожью по всему телу.

Кет осознала это и  почувствовала себя нереальной дурой.

- Ну… Ты все? Поблагодарила? - не выдержал, наконец, сосед, и чуть сдвинулся в сторону, давая ей возможность выйти из комнаты.

И Кет поняла, что это все. Что сейчас она уйдет, и больше не то что не вернется, - даже в глаза при встрече не сможет посмотреть. Дура нерешительная.

Он стоял, не двигаясь, спокойно глядя на нее, смотрел, как обычно смотрят на несмышленую девочку-соседку, которую угораздило влюбиться некстати, с пониманием и легкой усталостью. Словно и не было тех бешеных голодных поцелуев в лифте, тех горячих властных рук на талии, того подчиняющего, зовущего шепота. Ничего не было.

Но ведь было! Ведь это все было! Это не придумалось Кет, не привиделось!

Она упрямо задрала подбородок.

- Нет еще. Сейчас.

И шагнула, стремительно, боясь отступить в последнюю секунду, испугаться, к нему. Близко. Очень близко. Так, что почувствовала его запах. Табачный, спиртной, с нотками мятной зубной пасты.

Посмотрела в уже неравнодушные, а обескураженные, не верящие глаза, встала на цыпочки и отчаянно прижалась сомкнутыми губами к его рту. Выдохнула, мягко прихватила нижнюю губу, потянула, обняла за шею, практически повиснув на Василии.

И почувствовала, как ее обнимают. Не так, как до этого в лифте, грубо и подчиняюще, а осторожно и даже неуверенно, но крепко. И все крепче с каждой секундой.

Потом ее приподняли, прижали сильнее к горячему телу, и показали, что такое настоящий поцелуй. Кет задохнулась, сразу же растеряв преимущество инициативы, и только отвечая на уверенные и быстрые движения языка, только подстраиваясь под задаваемый жесткий ритм, практически позволяя Василию творить со своими губами все, что ему хотелось. И это было так неожиданно сладко, так необычно, что тело, уже давно ставшее безвольно-податливым, отреагировало волнующей дрожью и тянущей болью внизу живота. Кет тихонько застонала от этого незнакомого, но такого нереально возбуждающего ощущения, неосознанно прижавшись сильнее, и Василий усилил натиск, словно она дала ему разрешение своим стоном делать с нею все, что ему хотелось.

Он оставил в покое ее губы, отвлекшись на шею и плечи, заставляя сладко вздрагивать от каждого поцелуя, от каждого укуса, что волнами гнали удовольствие по всему телу, ударяясь точно в низ живота и промежность. Кет понимала, что буквально сошла с ума, что вообще никак не может контролировать себя, свой голос, свое тело, свой разум, что ситуация ею уже давно запущена, что сейчас произойдет то, что разделит ее жизнь на до и после, но не боялась. Ни капли страха, ни капли сомнения. Потому что горячо. Потому что сладко. Потому что невозможно хорошо. Потому что абсолютно правильно.

Василий упер руки в покрывало с двух сторон от ее головы (и когда они оказались на кровати?), заглянул в глаза. Кет посмотрела на вздувшиеся буграми мышцы на огромных плечах, перевела взгляд на напряженное серьезное лицо.

- Боишься, девочка? - прошептал он, не отрывая глаз от ее взволнованного смущенного лица.