Котел

Хантингтон был целиком и полностью согласен с этим. Даже в наш век компьютерного анализа и телекоммуникаций, позволяющих передавать сообщения практически мгновенно, все равно ничто не могло заменить личные контакты. Успех самого Хантингтона в деловых кругах на пятьдесят процентов пришел к нему благодаря способности правильно оценивать своих конкурентов, своих служащих и своих клиентов – знать их силу и слабости, понимать их нужды и желания. И все это становилось возможным только после того, как пообщаешься с человеком лицом к лицу.

Он откинулся на спинку стула.

– Сомневаюсь, что Десо вообще заинтересован торговаться из-за лошади, мистер президент. Он националист до мозга костей. Из тех, которые любят повторять: "Франция для французов", и действительно имеют это в виду. Говорят, что именно он является той силой, которая стоит за этой сумасшедшей программой перемещения рабочих-иностранцев.

– Великолепно! – Теперь президент выглядел еще более обеспокоенным.

Сводки новостей из Европы были полны ужасающими картинами – поезда, груженные испуганными людьми, охраняемые солдатами и надрывающимися от лая псами, кровавые стычки в пылающих жилых кварталах и другие зловещие признаки того, что нарастающая волна расизма и ксенофобии грозит захлестнуть континент. И попытка установить контакт с человеком, которому это нравилось, похоже, была обречена.

Он взглянул в окно на розарий Белого дома, как будто пытаясь найти утешение в его безмятежной, залитой солнцем красоте. Затем он тяжело вздохнул и вновь повернулся к своему другу.

– А что насчет немцев?

– Ненамного лучше, – Хантингтон провел рукой по глазам, как будто прогоняя усталость, и начал детальное описание своих встреч в Берлине. Ни одна из них не была более продуктивной, чем те, которые состоялись в Париже. Большинство деловых людей и политических лидеров Германии хотели бы положить конец разрушительной экономической войне с Соединенными Штатами, Японией, Великобританией, но руки их были связаны внутриполитическими проблемами и заинтересованностью в тех сиюминутных выгодах, которые дают захваченные ими европейские рынки. Внимание Германии было сконцентрировано на внутринациональных проблемах, а не на необходимости честной конкуренции с бывшими союзниками, которые теперь оказались противниками в экономической войне. Пока Германия не сумеет взять под контроль массовую безработицу, отчаянный национализм и огромное количество фракций в политическом спектре страны, она будет довольно слабым актером на сцене международной политики.

В западной части страны высокие налоги и утрата заокеанских рынков медленно душили как старые, ключевые, так и жизненно важные новые отрасли экономики. Под защитой жесткого трудового законодательства потери рабочих мест были редки, но и новые рабочие места не создавались. В результате все больше и больше молодых людей оказывалось во власти тоски и безделья, которое как бы поддерживалось государством – некоторые на пособии по безработице, а другие в качестве "профессиональных" студентов в вечной погоне за никому не нужными и ничего не значащими степенями. В кругах этих людей усиливались радикальные настроения и беспокойство.

Восточные районы были в не лучшем состоянии. Несмотря на огромные суммы, вложенные в эти регионы после воссоединения, жители Восточной Германии, "восточники", все еще оставались нищими – страну по-прежнему душила безработица и серьезно беспокоили экологические проблемы, оставшиеся от сорокапятилетнего коммунистического бесправия. Вновь поднимали голову старые политические течения – освободившись от одной формы тоталитаризма, люди, как ни странно, требовали другой. Хотя неонацистские группы поддерживал пока лишь небольшой процент населения, они действовали теперь более открыто и жестоко. Флаги со свастикой все чаще открыто вывешивались в небольших деревнях и пришедших в полный упадок городах Восточной Германии.

Коалиционное правительство Германии, подвергавшееся атакам справа и слева, держалось из последних сил. Канцлер и его кабинет были слишком заняты попытками урегулировать почти еженедельные кризисы, чтобы тратить время, усилия и политический капитал на снижение тарифов и преодоление барьеров для торговли.

Учитывая все обстоятельства, Хантингтон не видел никакой реальной перспективы успешных переговоров ни с Францией, ни с Германией. Слишком многие европейские политики заработали свою популярность на поддержке экономического национализма и растущих в последнее время антиамериканских настроениях. Его мрачные прогнозы явно выбили президента из колеи. Никому не хочется войти в историю в качестве человека, стоящего у власти в момент, когда Америка и ее бывшие союзники, постоянно ссорясь и пререкаясь, все дальше и дальше движутся по пути, ведущему к глобальной депрессии.