Котелок дядюшки Ляо

В католической державе исчезла веротерпимость бывших языческих литовских князей. Мусульманам запрещено было держать христианскую прислугу, владеть христианами-крепостными. Да и единоверца-крепостного можно было иметь не более одного. Наверное, этим же объясняется полное отсутствие каменных мечетей — только деревянные. Во многих странах Европы существовала такая форма умаления неверных и еретиков.

Больше всего татар жило в Слониме, Докшицах, Узде, Сороктатаре, Тракае, Немеже.

Найман-Абрагамовичи, Барановские, Якубовские, Афендзиевичи. Не сразу узнаешь в этих именах названия кочевого племени найманов и турецкое «эффенди». Именно татары сохранили в своих записях — китабах и хикаятах — средневековый белорусский язык. Православные в то время предпочитали русский («маскоуский»), а католики — польский; оба, конечно, в местном варианте. Татары же писали на родном языке.

Я видел эти хикаяты — арабская каллиграфия, разноцветные буквы. Мне прочитали одно поучение. Водя пальцем справа налево, знакомый востоковед произнес: «Кафирских звонау слухаць грэх, кафирскае убранье насиць грэх…»

Кочующий этноним

Имя мало какого народа пережило, наверное, такие приключения, как этноним «татары». За скудностью места ограничимся лишь самым кратким рассказом. Скорее всего, первоначально это было имя одного из племен — монгольских или тюркских, но так уж получилось, что именно татарами западные соседи стали называть монголов. (Так нередко бывает в истории: весь народ называют именем наиболее известного его племени; так, для латышей русские — «криеви», по племени кривичей, а для эстонцев — «вене», от венедов.) На Руси и в Литве грозную опасность, пришедшую с Востока, тоже стали звать татарами, хотя, кстати, предков нынешних казанских татар называли булгарами, а кочевых тюрков — половцами.

И когда говорят «татарское нашествие» и «татарское иго», имеют в виду монгольское нашествие и иго. Потом название перешло на многие народы Востока, в основном тюркоязычные. Татарами именовали потомков булгар, и мишарей, и ногайцев, и балкарцев, и карачаевцев…

Но не только. На Дальнем Востоке пролив назвали Татарским не потому, что на его берегах жил, скажем, смотритель маяка Губайдуллин, а потому, что русские землепроходцы увидели там смуглых раскосых людей. Совершенно, кстати, непохожих на известных нам всем лиц с записью в паспорте «татарин».

Надо сказать, что казанские татары, например, отнюдь не монгольские пришельцы в своей стране, а коренной здешний народ, недолюбливали этот этноним по отношению к себе и долго боролись за имя «булгар». Но теперь, кажется, привыкли, и вот уже появилась Республика Татарстан. Жители Крыма тоже сами себя называли крымцами, различая южнобережных — татов, горцев яйлы — болу и степняков-ногаев. Но теперь тоже называют себя татарами. С добавлением: крымские.

Продолжать можно долго. Но не очень нужно, ибо смысл здесь не в этом. А в том, что, когда люди применяют один этноним к разным, пусть и родственным, народам, возникает непонимание того, что эти народы — разные. Тогда и появляются наивные вопросы вроде того, что задал один весьма ответственный товарищ делегации крымских татар:

— Что вы так уцепились за этот Крым? Казани вам, что ли, мало? Есть же там республика…

Один мой хороший знакомый востоковед по имени Вали-ахмед, занимающийся изучением тюркских народов, забрался в хакасскую глубинку. По-хакасски он с пятого на десятое понимал (тюркские языки все-таки сходны), да и по-русски договориться можно. И вот, зная, что хакасы называют себя «тедер», гордо объявил им, что и он тедер — татарин. Но старики, послушав его, засмеялись и поставили его на место:

— Какой ты татарин! Ты — мусульманин…

Я рассказал все это потому, что о татарах Литвы и Белоруссии знали за их пределами очень мало. Но потом появилась — сейчас мода на этнографию! — одна заметка, другая…

Опять кочующий этноним сыграл свою роль. И вот уже пылкий корреспондент казанского журнала «Идель» сообщает нам, что татарские села в Литве отличались от других селений опрятностью и архитектурой, а все местные татары мечтают изучить казанско-татарский язык. А автор дорогого журнала на глянцевой бумаге свел всех литовских татар вообще в одну деревню, но уж зато с такой архитектурой! Прямо маленький Самарканд.

В наше время вспыхнувшей и вдруг запылавшей этничности (если будет позволено мне такое выражение) чуть ли не все поголовно кинулись искать свои корни. И, как правило, их находят. А с ними вместе обиды далекого прошлого, часто мнимые или реальные, а иногда и вовсе придуманные претензии. Не в этом дело — но кто и когда смог бы их удовлетворить? При этом не многие себе представляют, что народы в истории меняются, имена их переходят на другие этносы, а язык и раса — совершенно разные вещи и не связаны между собой. Да перечислишь ли все, чего способен не знать человек, особенно увлеченный собственной генеалогией?